Отделка интерьеров идет полным ходом. Уже через несколько месяцев в Мариинке-II пройдут технические тесты и пробы акустики и освещения, а первых зрителей – долгожданный театр, открытие которого планировалось еще на 2009 год, будет готов принять в конце нынешнего года.
Новости со стройплощадки обнадеживают. Губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко уверяет, что строительство идет по графику, и дополнительного финансирования не потребуется. По словам министра культуры России Александра Авдеева, строительство задержалось из-за плывунов и сложных коммуникаций в центре города. «Мы сейчас не ставим для себя рекордных графиков, главное – хорошо, добротно сделать театр и сдать его в 2012 году», – подчеркивает Авдеев.
Разговоры о рекордных графиках и впрямь неуместны. Сага под названием Мариинка-II началась еще в конце 1990-х годов, когда художественный руководитель театра Валерий Гергиев впервые заговорил с руководством страны о необходимости нового современного здания для его труппы.
По мнению Гергиева, технические параметры театра уже давно не соответствуют творческому потенциалу труппы. Например, для того, чтобы смонтировать декорации к опере Прокофьева «Война и мир», Мариинка должна закрываться как минимум на четыре дня.
Иностранные режиссеры, работающие в театре, вынуждены отказываться от сценических экспериментов из-за технического несовершенства зала.
По словам солистки оперной труппы театра Ольги Бородиной, акустика театра серьезно пострадала в результате внутренних перестроек советских лет. «Солисты, находящиеся в глубине сцены и даже на ее середине, практически не слышат оркестр», – говорит певица. – Нам приходится ориентироваться исключительно на указания дирижера».
Судьбоносный разговор в конце девяностых состоялся не на пустом месте: Гергиеву понравился авангардный проект маститого американского архитектора Эрика Оуэна Мосса, который, впрочем, петербургские власти и архитектурное сообщество дружно забраковали. В 2003 году состоялся представительный международный конкурс, собравший блестящих архитекторов из Европы, США и Японии, на котором победу одержал французский архитектор Доминик Перро.
Дизайн Доминика Перро имел вид золотистого продолговатого многоугольника неправильной формы. По выражению архитектора, авторы проекта поступили как дизайнеры одежды, накрыв здание, выполненное из черного мрамора, некоей золотистой вуалью.
По мысли Перро, новая сцена должна была составить гармоничную пару историческому зданию, с которым будет соединяться при помощи крытого моста через Крюков канал.
«Речь идет о создании в Петербурге театрального мини-квартала, где история города и темп современной жизни будут ощутимы в равной степени, – говорит архитектор. – Мой проект станет максимально открытым. В новом здании будет сквозная галерея, доступная для посещений в любое время дня и ночи». У сторонников Перро очертания нового здания рождают параллели с золотыми куполами православных церквей, однако у его противников возникают совсем другие ассоциации.
Многие петербуржцы не смогли принять замысел французского архитектора, называя его чересчур революционным и, по меньшей мере, некорректным. Самое безобидное из прозвищ, которыми в изобилии наградили проект консервативные горожане, – это «золотая картофелина».
По мнению критиков, для исторического центра Петербурга с его классическими линиями такие конструкции слишком экстравагантны и диссонировали бы с обликом города.
Российские власти не торопились давать делу ход и подписали контракт с зодчим лишь год спустя. Но мытарства француза лишь начинались. Ушли в песок сотни миллионов рублей, проект претерпел немыслимое количество поправок, призванных успокоить армию его противников и изменивших его практически до неузнаваемости, но все жертвы оказались напрасными.
В 2009 году состоялся второй конкурс, ставший триумфом консерватизма. Победу праздновало канадское архитектурное бюро Diamond & Schmitt Architects, которому поставили условие использовать в целях экономии уже построенные в рамках проекта Перро подземные конструкции.
И тут случился забавный перевертыш. Канадский проект петербуржцам вновь не пришелся по вкусу, но уже по другой причине: пресновато. Членам градостроительного совета Петербурга даже пришлось отправлять на доработку представленные канадцами проекты фасада. «Даже у средненького студента архитектурного факультета получилось бы лучше», – в сердцах обронил член совета, архитектор Михаил Сарри. Его коллега Никита Явейн и вовсе заявил, что Мариинка-II в ее нынешнем виде «находится вне архитектурного поля».
Отступать, правда, было уже некуда. Поскольку маэстро Гергиев уже закипал от нетерпения, а цена вопроса уже становилась астрономической. В результате немыслимых проволочек стоимость строительства второй сцены возросла с изначально утвержденных на концепцию Перро 9 миллиардов рублей до 19,1 миллиардов.
У этой истории оказался в равной степени счастливый и бесславный конец. Финал саги можно засчитать как счастливый, поскольку город получит-таки новую театральную площадку, вместительную, просторную и начиненную техникой, которая позволит постановщикам не сдерживать свою фантазию и реализовывать на этой сцене феерические в техническом отношении проекты.
Однако, помимо начинки, у любого театра есть еще и фасад, и вот здесь архитектурной общественности Петербурга остается лишь посыпать головы пеплом. Мариинка-II станет своеобразным монументом упущенным возможностям. Гора родила мышь. Вместо знакового архитектурного щедевра северная столица получит безликую коробку, в которой далеко не всякий сможет распознать здание театра.
В петербургском архитектурном сообществе иронизируют над развязкой интриги. Проект канадцев город получит в наказание, шутят критики.
Ничем иным как справедливым возмездием городским властям за беспринципность и, компромиссы, погубившие архитектурное решение Доминика Перро и не позволившие остановить выбор на других ярких предложениях участников конкурса 2003 года назвал Святослав Гайкович, руководитель архитектурного бюро «Студия-17», безликий исход долгостроя.
Валерий Гергиев упирает на то, что в техническом отношении новое здание безусловно войдет в число лучших концертных залов мира. «В творческом плане мы никогда никому не завидовали, однако в том, что касается технологий и технического оснащения, мы с большим вниманием смотрим на то, чем располагают театры Европы, Азии и Америки, где регулярно выступает наша труппа, – признает маэстро. – Обобщенный опыт наших наблюдений и критических размышлений очень поможет при возведении новой сцены. По акустическим характеристикам новый зрительный зал должен войти в первую мировую пятерку».
Комментировать архитектурное решение худрук Мариинки избегает. Навряд ли это можно считать случайностью. Эстетического чутья дирижер не лишен. Просто маэстро Гергиев, источавший восемь лет назад комплименты французскому проекту за «эмоциональность и яркую индивидуальность», постепенно утратил терпение. Ему надоели бесконечные проволочки. Гергиеву нужен театр, здесь и сейчас. И театр будет. Чтоже до экстерьера, то придется утешиться старой русской поговоркой – «с лица воду не пить».
