— Почему в своей стратегии вы придерживаетесь концепции регионального игрока, не выходя за пределы стран, прилегающих к Балтийскому морю?
— С оборотом в 600 млн евро Tikkurila — 24-я компания в мировой отрасли, хотя в Европе — девятая. Несмотря на это, рентабельность компании находится на хорошем уровне, потому что компания изначально нацелена быть сильным региональным игроком. К тому же на этот показатель влияет наша продуктовая линейка. Около 85% продаж Tikkurila приходится на бытовые краски, на сектор B2C. А он гораздо интереснее с точки зрения прибыльности, чем промышленный сектор. Для нас хорошо, что большинство наших основных конкурентов развиваются на рынках Индии, Китая и Дальнего Востока. Это позволит нам активно расширяться в Европе.
— Но вы в своем годовом отчете указываете Китай как одну из потенциальных точек роста.
— В Китае мы находимся на премиальном рынке, даже в верхнем сегменте этого рынка. Мы не планируем выходить там в массовый сегмент — это менее выгодно. Продукция в Китай поступает из Финляндии и от партнеров из Китая. У нас там нет собственного производства.
— Пять лет назад вы сделали большой прорыв на российском рынке, купив петербургскую компанию «Текс» с площадками в Санкт-Петербурге и Старом Осколе. Довольны инвестицией?
— Цена этой сделки не разглашается. Мы удовлетворены приобретением ООО «Краски Текс». Tikkurila получила не только очень хороший, узнаваемый бренд, но и смогла укрепить свое лидерство на рынке России. Мы продолжаем инвестировать, проводим модернизацию и улучшение этих площадок. Я думаю, что без этого приобретения Tikkurila не могла бы быть настолько сильным игроком на российском рынке лакокрасочных материалов.
— Какую часть сырья для российских заводов вы ввозите из-за границы и сколько импортируете готовой продукции?
— Сначала все, конечно, начиналось с импорта, но сейчас в Санкт-Петербурге и Старом Осколе у нас достаточные производственные мощности — чуть меньше 50% всех мощностей концерна Tikkurila. В целом мы наблюдаем общую тенденцию уменьшения импорта и увеличения собственного производства в России. Что касается сырья, примерно половина — от местных поставщиков. Его качество постоянно улучшается, все меньше и меньше замечаем разницу с качеством импортного сырья.
— А вы закупаете в России сырье для заводов за границей?
— К сожалению, нет. В ЕС существуют очень строгие правила сертификации сырья. Сертификат на российскую продукцию получить крайне сложно и требует времени. Это плохо, поскольку мы могли бы поставлять сырье из России на все наши заводы.
— Сравните себестоимость производства одинаковой продукции в России и за рубежом.
— Раньше себестоимость производства в Петербурге была очевидно меньше, чем в Финляндии, но эта разница постоянно уменьшается. Стоимость труда в Петербурге постепенно догоняет финскую. Петербург — не самое дешевое место для жизни и для производства. Разница в стоимости сырья становится все меньше.
— Входит в ваши планы приобретение других предприятий в России, строительство новых заводов?
— Пока наша политика предусматривает органический рост. Конкретных инвестиций в покупку других предприятий или создание проектов с нуля сейчас не планируется.
— Но Россия огромная страна, и иногда логистические затраты настолько велики, что выгоднее построить свое производство…
— Да, это так. Но при приобретении другой компании приходится покупать и целую линейку разных брендов. В некоторых компаниях из-за активного поглощения конкурентов линейка брендов перенасыщена. Я не считаю, что это хороший путь для завоевания рынка.
— Как компания пережила кризис?
— В странах Скандинавии и в Финляндии объемы продаж не так сильно падали. Дело в том, что государство поддерживало работы по реставрации и ремонту. Если кто-то из граждан хотел делать ремонт у себя дома, то он мог надеяться на налоговые льготы и налоговые вычеты. У нас большая часть бизнеса относится к ремонту и реновациям. То есть на новое строительство приходится только 30% доходов Tikkurila. Нам важно, чтобы люди продолжали делать ремонты. В России рынок упал на 30%. Tikkurila пришлось применить некоторые меры экономии. Мы сократили количество рабочих мест и активно принимали другие меры по снижению затрат, чтобы преодолеть кризис. Во всех странах мы сократили затраты на услуги сторонних консультантов, маркетинговые инвестиции и, например, затраты на командировки. Мы также постарались найти более эффективные методы работы и внедрить лучшие практики.
— Насколько вам пришлось сократить персонал и восстанавливаете ли вы сейчас рабочие места?
— У нас никогда не было таких значительных сокращений в Финляндии за всю 150-летнюю историю. В других странах это было, но в Финляндии впервые. Теперь мы пытаемся заполнить эти вакансии и частично уже в этом преуспели. Сейчас на уровне концерна стало значительно меньше персонала, чем ранее.
— Рабочие вашего петербургского завода в прошлом году устраивали демонстрации и обвиняли вас в том, что компания сокращает социальные гарантии для них. Каковы сейчас отношения с профсоюзом? Есть у вас такие же проблемы в других странах?
— Таких ситуаций в других странах не было. С профсоюзной организацией у нас проходят регулярные встречи, на которых мы обсуждаем и решаем текущие вопросы в рабочем порядке.
— Как идет восстановление на разных рынках? Догнали ли вы уже сейчас докризисные показатели?
— Мы еще не до конца догнали наши докризисные показатели, по уровню рентабельности (EBIT) еще отстаем приблизительно на несколько миллионов евро. В Центральной и Восточной Европе, в России падение было значительнее, чем в других странах — в Скандинавии и Финляндии. Однако на промышленный рынок у нас приходится всего 15% доходов, это позволило компании избежать сильного колебания. Промышленный сектор всегда менее стабилен.
— Ожидаете ли вы нового кризиса? Когда он может произойти и чем будет характерен?
— Состояние мировой экономики сложно прогнозировать. Большинство рынков в США демонстрируют негативные тенденции. В Скандинавии и Финляндии падает покупательская уверенность потребителей. Сейчас люди менее склонны к каким-то значительным переменам в своей жизни. Временно они меньше ремонтируют свое жилье и покупают новое. Хотя в Петербурге ведется активное строительство и, похоже, рынок достаточно хорошо себя чувствует. Но, конечно, мы не хотим второй волны кризиса.
— Вы принципиально сохраняете простую сегментацию продукции, выпуская по одному бренду в каждом сегменте?
— Да. Например, Tikkurila — это премиум, «Текс» — бренд среднего и экономсегмента. Помимо стратегических брендов, таких как Tikkurila и «Текс», у нас еще есть тактические бренды, которые мы тоже используем. Такой подход позволяет ритейлерам лучше ориентироваться в линейке нашей продукции. Таким образом, продукция компании представлена в разных ценовых сегментах в отличие от конкурентов, которые, главным образом, стараются концентрироваться в одном.
— Опишите цветовые предпочтения потребителей в разных странах.
— В Скандинавии очень популярны белые стены в домах. Люди там очень консервативны. Все зависит от того, какие существуют традиции в стране, какие материалы используются в строительстве. В Финляндии больше деревянных домов, а в России больше строят из бетона. Нам бы хотелось, чтобы люди чаще меняли образ своего дома, обновляли и перекрашивали комнаты, придавали им более свежий вид.
— В России потребление краски составляет около 7 л в год на душу населения, а в Европе — 12-13 л. Когда уровень потребления в России достигнет европейского?
— Сложно сказать, когда российский рынок достигнет таких показателей. Одна из основных причин, по которой мы инвестировали в Россию и почему мы верим в нее, — это то, что разница между российским и европейским потреблением все больше сокращается.
— Можно ли вашу отрасль назвать высокотехнологичной? Что в ней по сути изменилось с XIX в.?
— Сами технологии производства сильно не изменились. Самый крупный прорыв случился в 60-х гг. прошлого века. Тогда появилась технология, позволявшая смешивать колер с основой прямо на глазах у покупателя, создавая необходимый ему индивидуальный оттенок. Но мы сейчас стараемся использовать нанотехнологии. У красок появились новые функции. Не только защитные или декоративные, но и, например, антибактериальные. Они могут использоваться для покраски стен в лечебных учреждениях.
— А вы можете сейчас пофантазировать и сказать, что собой будут представлять краски через 20, 30, 50 лет? Как нанотехнологии изменят лакокрасочную индустрию? Как изменится сама суть красок?
— Лично я бы хотел изобрести какой-нибудь способ упрощать всю подготовительную работу до самой покраски. Очень многие любят красить, но им не нравится вся та работа, которую требуется выполнять до окраски. Вот если бы можно было, скажем, уменьшить время, которое это занимает, за счет снятия предыдущих слоев краски, это было бы очень здорово. Или будет какая-нибудь краска, которая меняет свой цвет в зависимости от попадания на нее освещения. Скажем, летом цвет бы сильно отличался от того, что зимой. Что касается мебели, скажем, на даче и в летнем доме, то было бы здорово использовать такую краску, например, для садовой мебели, которая могла бы отпугивать комаров.
— Сколько компания ежегодно тратит на исследования?
— Как минимум несколько процентов от оборота. Мы не делаем фундаментальных исследований. Используем разработки университетов или исследовательских центров. У нас есть R&D-центры в России и во всех основных странах, где мы работаем. Если есть какие-то изобретения, то мы стремимся их использовать во всей группе компаний.