Притеснения геев в России выглядят для немцев дико. Даже консерваторы не поддерживают российские законы. Сидеть с Мизулиной за одним столом – удел полных маргиналов.
Глядя из Германии, почти невозможно поверить, что именно происходит в России с правами гомосексуалов. Да, тысячи берлинцев выходят на демонстрацию с требованием бойкотировать Олимпиаду в Сочи. Но чаще всего они не представляют в деталях, что именно происходит в России.
Когда я рассказываю своим знакомым про высказывания топ-менеджера российской внешнеполитической пропаганды Дмитрия Киселева про то, что сердца геев надо-де сжигать, они недоверчиво качают головой. Когда я добавляю, что священник и поп-звезда Иван Охлобыстин заявил, что хочет засовывать геев в печь, немец перестает мне верить. Ну не бывает такого – думает немец.
Ну, хорошо, есть страны без гей-браков, есть страны, где геев могут выгнать с работы (да и в Германии католическая церковь до сих пор увольняет открытых геев из принадлежащих церкви больниц, детских садов и других учреждений). Но чтобы вот так открыто пропагандировать ненависть? Нет, такого не может быть, думает житель Берлина или Гамбурга.
И это понятно. В сегодняшней Германии настоящую агрессию в адрес геев можно встретить только среди молодых гопников мигрантского происхождения – бытовой радикальный ислам в Германии заставляет молодежь демонстрировать ту же агрессивную гомофобию, что и бытовое радикальное православие в России.
На моего хорошего приятеля – пожилого гея, преподавателя гимназии (страшный сон Елены Мизулиной и Виталия Милонова) – в берлинском метро напала группа подростков-турков за то, что тот держался со своим бойфрендом за руку.
Прямо под рекламным плакатом страховой компании AOK с изображением двух геев – им страховщики пытаются привлечь дополнительных клиентов. Впрочем, точно также гопники могли напасть на припозднившегося рабочего, молодую женщину или «не так» выглядящего молодого человека. Им все равно, на кого нападать.
Кроме гопников, в Германии мало кто всерьез выступает против гомосексуалов. Даже самые консервативные политики упираются лишь в то, можно ли называть зарегистрированный гей-союз браком или нет, и может ли пара гомосексуалов усыновлять ребенка вместе, или же нужно продолжать проводить имеющееся сегодня «последовательное усыновление», когда ребенок усыновляется одним членом зарегистрированного союза, и потом второй член подает отдельную заявку на усыновление ребенка.
Нет никаких сомнений, что скоро и этот бастион падет – в конце концов, выставляет ли консервативная Христианско-демократическая партия каждый год свой грузовик с партийной символикой на берлинский гей-прайд, давно превратившийся в городской праздник, на котором вместе веселятся и геи, и стрейты.
И это при том, что Германия – не самая прогрессивная страна в плане либерализации гей-прав. Ведь возможность заключения брака между двумя мужчинами или двумя женщинами уже имеется в девяти странах Европы, а также во многих штатах США, в Канаде, Австралии, Новой Зеландии, ЮАР, и еще в шести странах Латинской Америки.
Еще в пятнадцати странах мира однополые пары могут заключать гражданские партнерства – союзы, либо полностью, либо по большинству параметров приравненные к обычным гетеросексуальным бракам. Среди стран, разрешивших гей-браки, такие оплоты религиозности, как Испания, Португалия, Бразилия или Аргентина.
В сверхрелигиозном Израиле, где во многих городах по субботам не ходит общественный транспорт, гей-браки хотя и не заключаются, но зато власти признают однополый брак своих граждан, заключенный за рубежом (та же процедура предусмотрена, например, для заключения светского брака гражданами Израиля).
И все равно, в Германии был проделан огромный путь по либерализации гей-прав. Вплоть до 1969 года в Западной Германии царило жесточайшее консервативное законодательство, затрагивавшее, кстати, не только геев. В стране были запрещены разводы, а супружеская измена считалась уголовным преступлением и наказывалась штрафом или полугодом тюрьмы (и эта норма применялась на практике).
Гомосексуалы же преследовались по нацистской редакции статьи 175 уголовного кодекса, предусматривавшей тюрьму даже за простой поцелуй двух мужчин. С 1945 по 1969 год в ФРГ было осуждено больше геев, чем в нацистской Германии (хотя, конечно, в отличие от нацистского времени, они не погибали в концлагерях).
Разумеется, не всегда законы применялись на практике. Например, Генрих фон Брентано, министр иностранных дел в правительстве Аденауэра и председатель парламентской фракции христианских демократов, был гей, и Аденауэр знал об этом. Но Аденауэр сказал: «Мне на это наплевать, пока он не пытается меня облапать», и тема была исчерпана.
Однако, если политические бонзы консервативной партии были защищены от преследования за свою гомосексуальность, обычные геи испытывали на себе всю жестокость законодательства – и даже больше. Консервативные полицейские и агрессивные молодежные банды отлично находили общий язык в преследовании гомосексуалов. «Сразу после войны, в Гамбурге, действовали настоящие молодежные банды, из развлечения охотившиеся на гомосексуалов.
Они нападали на геев в парках, где те обычно встречались с партнерами, избивали их и волокли в полицию, где полицейские возбуждали уголовное дело против гея. Эта практика прекратилась только после вмешательства одного из полицейских чинов Гамбурга, возмутившегося практикой избиений», - рассказал мне недавно Ульф Болльман, сотрудник городского архива Гамбурга.
Отношение к геям как к заведомым преступникам имело и вполне рациональные причины. В условиях уголовного преследования за гомосексуальность геи были вынуждены уходить в подполье и искать себе партнеров в полуподпольных кабаках, где часто так же собирались настоящие преступники. Поэтому у полицейских возникала однозначная связь понятий «гей» и «преступник» – ведь они по опыту знали, что геев можно найти там же, где и воров, сутенеров или скупщиков краденого.
Только благодаря многолетней просветительской деятельности немецких сексологов, обществу удалось отойти от концепции преследования геев. Большую роль сыграла и борьба в США за право заключать межрасовые браки.
Ведь до середины 1960-х годов в десятках штатов США браки между «цветным» населением и белыми считались противоречащими природе и были запрещены под страхом уголовного наказания. Только в 1967 году в результате судебного процесса, известного под названием «Лавинг против штата Вирджиния», Верховный суд США признал право белого мужчины и черной женщины заключить брак – и фактически отменил действие законов штатов.
В итоге, сегодня в Германии уже никого не удивить открытыми гей-парами: бывший вице-канцлер и министр иностранных дел Гидо Вестервелле, а также нынешний правящий бургомистр Берлина Клаус Воверайт – открытые геи, живущие в зарегистрированном партнерстве, и их политические противники ругают их за провалы в политике, а не за сексуальные предпочтения.
Все больше немцев понимают, что легализация однополых браков - это очень консервативная ценностная политика. Консервативная в настоящем смысле – то есть, ориентированная на моральные ценности. Как в любом браке, в гей-браке речь идет, в первую очередь, об ответственности за партнера. О совершенно консервативных ценностях любви, верности, уважения. Возможность заключения гей-брака или гражданского партнерства скрепляет отношения.
«Раньше общество упрекало геев в том, что геи-де помешаны на сексе, что их держит друг с другом только половой инстинкт, что они секс-машины. Но что должно было держать людей, если им нельзя было заключать союзы? Теперь, когда союзы можно заключать, очевидно: гей-пары так же верны друг другу, как и гетеросексуальные пары. Кроме того, наличие гей-браков выгодно и государству: например, если один из партнеров становится инвалидом, заболевает, то другой просто обязан ухаживать за ним.
А раньше человек часто просто отправлялся в приют», - сказал мне один из ведущих немецких католических теологов Давид Бергер. Много лет Бергер был преподавателем теологии в немецких университетах и ватиканским редактором (а также цензором) католического теологического журнала – пока не признался в то, что он гей. Сейчас Бергер редактирует политический глянцевый журнал для геев Männer и счастлив в своем гомосексуальном союзе с многолетним партнером.
Борьба за легализацию однополых партнерств по сути была борьбой за элементарные гражданские права. Точно так же, как и гетеросексуальные пары, гомосексуалы хотели получить возможность не свидетельствовать против своего супруга в суде, посещать его в больнице, наследовать имущество или участвовать в совместных сделках.
«Мне известны истории, когда родители гея не допускали его многолетнего фактического мужа на похороны, говоря, что тот не имеет никакого отношения к их сыну. Или когда в случае комы человека, решение о медицинском вмешательстве принимал не его фактический муж, а опять же родители – потому что, с точки зрения закона, мужа как бы и не существовало», - поясняет Давид Бергер.
Вплоть до 2013 года немецкие гей-пары не могли пользоваться льготами налогообложения, полагавшимся разнополым бракам. Консервативные немецкие депутаты аргументировали это тем, что гетеросексуальный брак служит деторождению, воспроизводству рабочей силы, и потому поддерживается государством.
При этом никто из консерваторов не мог объяснить, почему Ангела Меркель, живущая со своим мужем во втором бездетном браке, может пользоваться налоговыми льготами, а пара лесбиянок, воспитывающая четверых детей, рожденных от доноров спермы – не получает налоговой поддержки. Только решение конституционного суда Германии разрешило ситуацию в пользу однополых союзов – хотя депутаты-консерваторы и заявили, что в душе продолжают считать себя правыми.
Именно вопрос воспитания гей-парами детей до сих пор остается самым острым в тех странах, где однополые союзы еще не легализованы. Между тем, в странах, где гей-браки существуют, он практически не стоит. Гомосексуальные пары могут свободно усыновлять детей или (если речь идет о лесбийских парах) рожать собственных.
Страхи консерваторов, что усыновленный таким образом ребенок будет испытывать невероятный стресс и получит проблемы с идентификацией своей сексуальной ориентации, оказались беспочвенными. Сегодня в Германии имеется не менее 30 тыс. зарегистрированных однополых союзов, в которых воспитывается не менее 16 тыс. детей и подростков. Согласно отчету немецкого министерства юстиции, «Жизненная ситуация детей в однополых партнерствах», наличие двух пап или двух мам никак не сказывается на развитии детей.
«Результаты исследования показывают, что дети и подростки, растущие в однополых семьях, развиваются так же хорошо, как и дети из других типов семей. Вне зависимости от типа семьи на детей оказывают влияние одинаковые факторы. Решающую роль для развития детей играет не структура семьи, а качество внутрисемейных отношений.
В результате исследования доказано, что для развития ребенка и подростка неважно, воспитывается ли он родителем-одиночкой, двумя матерями, двумя отцами или отцом и матерью – а то, насколько качественны отношения внутри семьи», - говорится в заключении исследования.
Разумеется, было бы глубоко неверно говорить, что в Германии решены все проблемы в области дискриминации геев. Католическая церковь до сих пор имеет право увольнять людей из принадлежащих ей компаний по причине их сексуальной ориентации – и увольняет геев и лесбиянок, заявивших о своей ориентации. Именно поэтому, кстати, многие депутаты бундестага два года назад бойкотировали визит в парламент папы Римского Бенедикта XVI.
Сверхконсервативные баварские политики требуют не допустить приравнивания гей-союзов к обычным бракам. Но даже такая дискриминация не оставляет пространств настоящим радикалам, вроде тех, что собрались в ноябре в Лейпциге на «Конференцию по защите семьи».
На лейпцигском мероприятии участники – в том числе приехавшая из России Елена Мизулина – рассуждали о скором крахе Европы под натиском геев. Среди немецких участников был сторонник теории о генетической интеллектуальной неполноценности турецких мигрантов Тило Саррацин и (виртуально, через видеосвязь) телеведущая Ева Херман, ранее приветствовавшая гибель десятков молодых людей в давке на музыкальном фестивале в Дуйсбурге – потому что это-де была Божья кара за разврат. Лишь в компании таких людей сегодня в Германии можно всерьез рассуждать о греховности гомосексуальности.