50-летний безработный Джанлука Кассери вышел на одну из центральных площадей города, где расположен сенегальский рынок, и посреди белого дня начал стрельбу по чернокожим иммигрантам, застрелив двоих и тяжело ранив еще трех человек. Затем «флорентийский стрелок», как и бельгийский, покончил с собой.
Этот инцидент, казалось бы, вписывается в общеевропейскую картину роста экстремистских антииммигрантских настроений, продолжая целую череду терактов, организованных не «всемирным злом», исходящим от радикального ислама, а одиночками-националистами (достаточно вспомнить норвежского Брейвика). На самом деле, для Италии этот акт из ряда вон выходящий и крайне пугающий!
Италия – одна из стран, давно и постоянно сталкивающаяся с проблемой незаконной иммиграции. На южные рубежи Апеннин прибывают по морю нелегалы со всей Африки. А с началом «арабской весны» и войны в Ливии их поток значительно увеличился. Небольшой живописный остров Лампедуза прославился во всем мире не как морской курорт, а «земля обетованная» для выходцев из африканских стран, мечтающих найти лучшую жизнь в Европе. За истекший год в Италию прибыли более 60 000 африканских иммигрантов, и это только по официальным данным. Тогда как, в разных итальянских городах давно уже обосновались африканские общины, а также индийские, бангладешские, филиппинские, не говоря уже о китайской.
Несмотря на очевидное засилье иммигрантов (и оставим сейчас тему их нужности итальянскому обществу: за счет иммигрантских семей в Италии поддерживается рождаемость, иммигранты выполняют непрестижную работу – в первую очередь сидят со стариками, наконец, их производительность труда составляет весомый вклад в ВВП), у итальянцев нет к ним пренебрежения, как, скажем, в снобистской Франции к арабам и «черным». Так исторически сложилось.
Италия – земля в центре Средиземноморья с древнейшей историей, которая ознаменована сотнями завоеваний, нашествиями и переселениями, – начиная с финикийцев, карфагенян, греков и заканчивая арабами, норманнами, испанцами. Древнеримская империя, откуда выросла вся европейская цивилизация, впитывала культурные особенности всех завоеванных земель – от мудрости египетских жрецов до кельтских мистических культов. Все это до сих пор находит отражение в европейской культуре, но уже в преломлении христианства. Одним словом, в силу истории и географического положения итальянцы предрасположены к приему чужестранцев.
Конечно, итальянцы не лишены присущего любой нации чувства превосходства над другими, но, обладая такой древней историей и богатым искусством, преисполненным высочайшего вкуса, им ничего не надо доказывать. Италию итак во всем мире знают, любят и восхищаются. Национальная гордость итальянцев выражается в другом – скорее, во внутренней раздробленности (потому что каждый отождествляет себя со своим регионом, городом, местечком, составляющими, как лоскутное одеяло, Италию), – но не направлена непосредственно против приезжих.
К тому же, итальянцы хорошо помнят, как сами еще совсем недавно были выходцами из «третьего мира». Знаменитые иммигрантские волны начала ХХ века, преимущественно с итальянского юга – с острова Сицилии и из Калабрии – в Америку, как Северную, так и Южную. Отчаявшиеся, обездоленные, они, как африканцы сейчас, прибывали в Новый Свет по морю, и преодолеть им нужно было расстояние куда более внушительное, чем нелегалам из Африки (Лампедуза расположена ближе к африканскому континенту, чем к материковой Италии).
Конечно, учитывая историю Америки, «большого плавильного котла наций», итальянцам, возможно, было несколько проще устроиться на новом месте. И если нынешние иммигрантские общины в Европе можно обвинить в недостаточной интеграции, то итальянцы могли спокойно поддерживать свою идентичность в отсутствии чего-то общекультурного, с чем нужно было интегрироваться. Более того итальянцы, как и другие приехавшие в Америку иммигранты, сделали свой весомый вклад, в создание этой культуры «плавильного котла», сохранив свой пласт (одна мифологизированная современным искусством мафия чего стоит). И тем не менее, это «покорение Америки» не было легким, и итальянцы это помнят, как помнят и еще менее привлекательные эпизоды своей истории.
На днях по одному из каналов телевидения показали любопытный документальный фильм об иммиграции итальянцев… в соседнюю Швейцарию. В 1960-х–70-х годах многие итальянцы, опять же с безработного и менее образованного Юга (почему, это отдельная история) поехали в Швейцарию. Тогда еще не столь престижная страна, как сейчас банков и часов, к тому же, с холодным для южан климатом, предлагала работу.
В Швейцарии был бум строительства, и итальянцы нанимались малярами, каменщиками, штукатурами и проч. Дело доходило до того, что вся стройка говорила по-итальянски, прорабами же всегда были немецкоговорящие швейцарцы. Тугие до иностранных языков итальянцы не могли освоить немецкий, и швейцарский начальникам, чтобы раздавать приказания, было легче самим выучить итальянский. К иноземным работникам, как повествует документальный фильм, местные относились крайне плохо. Жившие годами в Швейцарии итальянцы, например, были лишены права голосовать.
Швейцарцам не нравилось итальянское нашествие: вместе со строителями приехали и те, кто открыл итальянские рестораны, бары, где, разумеется, все было по-итальянски в прямом и переносном смысле (это сейчас итальянские рестораны в Швейцарии, как впрочем и везде, одни из лучших, а тогда традиции итальянского юга казались швейцарцам почти варварскими и невежественными – иные итальянцы серединного прошлого века действительно выглядели диковато).
Об интеграции говорить не приходится. Дошло до того, что швейцарцы хотели выслать всех итальянцев, но путем референдума это решение принять не удалось. Тогда работающим итальянцам разрешили остаться, но без детей, которых иммигранты были вынуждены прятать. Что это, как не чистой воды дискриминация по признаку национального превосходства?!
К сожалению, я не знаю истории государства Швейцарии, существующего, между прочим, с ХIII века, и итальянских кантонов, но рассказ документалистов поражает. Ведь речь идет о событиях всего-то 50-летней давности, и в благополучной Швейцарии, испокон веков придерживавшейся нейтралитета.
Все это натолкнуло на мысль, что нацистская идеология во многом основывается на присущих человеческой натуре чертах и отражает худшие ее стороны, и, самое главное, существовала гораздо раньше прихода Гитлера, возведшего ее в национальную идею. И человек сумел создать по собственному подобию мир, где до сих пор никто пока не придумал, как преодолеть разделение на бедных и богатых (самая решительная попытка, пожалуй, была у нас в 17-м году, но так ведь и после революции, уже в советской системе, сложилась классовость, то есть ничего нового: в обществе в силу несовершенства человеческой природы кто-то всегда более богатый и привилегированный).
В Италии, памятуя об истории собственных иммигрантов, отправившихся на поиски лучшей жизни, а также благодаря традиционно влиятельной Церкви, которая пропагандирует (как и коммунизм) равенство всех людей, большинству людей присуща естественная политкорректность в отношении обездоленных. Любопытно, что политику приема иммигрантов проводят партии левого и центристского крыла. Если тебе повезло и ты родился в благополучной и сытой Европе, у тебя априори больше возможностей для получения образования, но ты ничем не лучше африканца, который имеет равные с тобой права.
Когда почти год назад было очередное обострение иммигрантской проблемы, российские телевизионщики, приехавшие снимать сюжеты, тщетно добивались от своих итальянских респондентов положительного (и искомого) ответа на утверждение (русским, кстати, очень даже свойственное): не боитесь ли вы, что не желающие интегрироваться иммигранты, насаждающие на новой родине свой образ жизни (особенно мусульмане), поглотят вас с вашей хваленной культурой.
Конечно, это не означает, что в Италии совсем отсутствует правый радикализм (не будем забывать, что фашизм – порождение Италии, хотя сейчас я все больше удивляюсь, как итальянцы поддались на несвойственные им идеи Муссолини), есть здесь и наследники того самого фашизма. Но и эти экстремистские проявления, характерные, например, для болельщиков некоторых футбольных клубов (тифози «Лацио» известны расовой нетерпимостью), больше отдают анархией, борьбой с политически противоположными взглядами, но не направлены против конкретных «черных», «косоглазых», «желторотых».
Не лишены итальянцы, естественно, и чувства самосохранения и здорового национального эгоизма. Именно на этом разыгрывает свою политическую карту «Лига Севера», появившаяся лет 15 назад. Эта партия, в основном, защищает собственность Севера, начав свою политическую жизнь с лозунгов об отделении северных областей, более богатых и промышленно развитых. Следуя выбранной линии, «лигийцы», до последнего времени (до ухода Сильвио Берлускони) представленные в правительстве, не приветствовали проиммигрантскую политкорректность. Более того, именно под давлением «Лиги» кабинет Берлускони принял множество мер по ужесточению условий получения прав на жительство. Но все равно недоброжелательность северян больше направлена на собственных соотечественников с Юга.
Наилучшим отражением истинного отношения в Италии к иммигрантам стал фильм Эмануэле Криалезе «Твердая земля» (в оригинале «Материк»), который завоевал «Серебряного льва Святого Марка» (вторую по значению премию) последнего Венецианского фестиваля. Не знаю, выйдет ли когда-нибудь эта картина в российский прокат. Вряд ли – интерес к итальянскому кино в нашей стране прошел вместе с эрой неореализма и падением «железного занавеса» (когда-то итальянские фильмы были чуть ли не единственными допустимыми). Слышала, что московским критикам в Венеции лента не понравилась, они сочли ее слишком «отполированной», представляющей сердобольных итальянцев в лучшем, чем на самом деле есть, свете. Но критика эта исключительно от незнания особенностей итальянского менталитета (да и того же неореализма), потому что итальянцы в фильме самые настоящие (так же как и иммигранты, набранные режиссером с прибывающих на Лампедузу лодок).
Сами далеко не жирующие жители небольшого южного итальянского островка сталкиваются с волной человеческого страдания, еще большего, чем их собственное, и, как могут, кто лучше, кто хуже, принимают ее. Наиболее сильный момент фильма, когда нужно выбирать между собственной жизнью и убийством. Финал фильма оставляет полную безысходность – не существует цивилизованного решения проблемы иммигрантов (а шире, богатых и бедных, желающих лучшей доли).
Именно поэтому крайне тревожен последний эпизод во Флоренции, а ему предшествовала «вендетта» в Турине, когда местные жители подожгли цыганский лагерь, когда 15-летняя итальянка заявила, что была изнасилована двумя его обитателями. Потом она призналась, что потеряла девственность с любимым, но, опасаясь гнева родителей, представила себя жертвой насилия. Но было уже поздно – самосуд состоялся.
Кассери был «сочувствующим» нацистским идеям, разделял теорию «еврейского заговора» и, ко всему прочему, обожал фэнтези – даже сам написал книгу, где параллельные миры переплетаются с сюжетом мирового заговора. На протяжении 25 лет он лечился от депрессии, ходил в тир и, не понятно, каким образом получил разрешение на ношение оружия. А во вторник 13 декабря вышел на рыночную площадь недалеко от своего дома, съел бутерброд и начал играть в «Дум» по сенегальцам. Последующие официальные слова соболезнования и осуждения ксенофобии, манифестации в знак протеста против дискриминации иммигрантов с участием политиков – естественная реакция в толерантной Италии – уже не имеют значения.