– Может, учения? – с надеждой спросил муж, когда десятое авто с полицейскими в шлемах промчалось мимо.
Но уже через несколько кварталов в самом центре, недалеко от Хофбурга мы увидели, как из полицейских машин, запрудивших всю улицу, выскакивают служители и служительницы правопорядка (а женщины здесь не брезгуют этой профессией) со щитами наизготовку. Толпа людей с плакатами шла им навстречу. А прохожие тормозились на тротуарах, чтобы заснять происходящее на видео.
Что-то до боли знакомое почудилось в этой картине... Если уж спокойно-размеренная занятая лишь собой красавица Вена вдруг забурлила, значит, в мире действительно творится что-то неладное.
Полицейские между тем уже вступали в легкие стычки с митингующими. И это тоже было удивительно. Еще полгода назад я видела здесь же в центре города потрясшую меня демонстрацию, которая больше походила на чинные похороны. Впереди печально-размеренно вышагивал торжественный полицейский. За ним строгой шеренгой с маленькими плакатиками и портретиками шли человек 30 грустных митингующих. Замыкала шествие полицейская машина, ехавшая за ними со скоростью катафалка. Когда эти чем-то умеренно недовольные граждане остановились у Штефан-дома, к ним тут же присоседились веселые девушки в костюме зайчиков и снежинок, рекламирующие мороженое.
Вот это была типичная Венская демонстрация. А то, что происходило сейчас, больше напоминало Италию.Когда я уже дома узнала, что весь скандал разгорелся из-за Венского бала – гордости и незыблимой твердыни местных устоев – я еще больше расстроилась. Все рушится, если уж замахнулись на святое.
Оказалось, устроители традиционного бала в Хофбурге – а ими были облюбовавшие в последнее время дворец представители ультраправых – назначили веселье на день Международной памяти жертв Холокоста и освобождения концлагеря Освенцим. Пригласили 3 000 гостей, и среди них – известную своими радикальными националистическими взглядами француженку Марин Ле Пен, а также активистов Немецкой национал- демократической партии и национал-консервативных республиканцев.
Местные антифашисты, зеленые и прочая прогрессивная общественность возмутилась. И ответила на этот вызов радикалов непривычной для Вены активностью: на улицы вышли по разным данным от 2 500 (оценка полиции) до 5 000 (оценка митингующих) недовольных. И они не просто маршировали, а пытались не давать гостям пройти на бал, перекрывали все подступы к дворцу, подожгли двери, выкрикивали лозунги «Нацисты, вон», несли плакаты: «Не танцуйте на моей могиле». А когда полиция, которую уже раскритиковали обе стороны конфликта, пыталась их остановить, полезли в драку.
В результате – 21 человек был задержан, 9 ранено. Власти тут же заявили, что это был проследний бал правых в Хофбурге – в будущем они должны найти себе другое помещение. Лидер ультраправой австрийской Свободной партии Хайнц-Христиан Штрахе возмущенно ответил, что это «капитуляция перед натиском левых», провокация со стороны еврейской общины Австрии и пообещал подать на его лидера в суд.
Впрочем, власти поздно спохватились с этим запретом. 20 января этого года еще до всяких демонстраций Австрийский филиал ЮНЕСКО исключил традиционные венские балы из списка нематериального культурного наследия страны. Именно из-за того, что на ежегодном Балу корпорации венских студентов постоянно собираются ультраправые из Австрии и Германии.
Еще немного – и Вена вовсе останется без балов. И, увы, это может стать не самой серьезной потерей.
В Европе ощущается какое-то состояние «предзакипания кастрюли». Крышка уже подскакивает, но вода еще не перелилась.
Всем очевидно: попытка создать единую общность – европейский народ – не удалась. Собственно, пример Советского Союза уже все показал. Толерантность и дружба навек возможны в условиях хоть какой-то экономической стабильности. Как только наступает кризис – например, падение цен на нефть, как было в СССР, общность мгновенно распадается на первичные ингридиенты и разбегается спасаться по своим личным домикам.
В Европе нынешних правых вырастили нынешние демократы. Они сделали толерантность иконой, открыв дорогу мигрантам и запретив своим гражданам даже думать о разнице менталитетов, культурных традиций, житейских привычек. А потом выяснилось, что Боливар не вынесет двоих. То есть не сможет одна Европа прокормить хлынувших в нее страждущих со всего мира, приехавших не только с вещичками, но и с грузом своих обычаев, которые они не захотели менять. И через какое-то время европейцы почувствовали себя неуютно в своих городах.
Не удивительно, что европрейцы начали роптать. Ситуация не устраивала две самые важные в протестном движении категории граждан: самых бедных (а именно они в случае чего выходят на улицы) и самых богатых (на их деньги это все организуется). Бедные видят в мигрантах конкурентов на социальную помощь, которые к тому же имеют малообъяснимые преимущества.
– Почему я должна изворачиваться и отказывать себе во всем, чтобы платить за образование сына, за жилье, за медстраховку, а приезжие, не работая, получают все это даром? – говорила мне местная продавщица на маленьком сельхозрынке.
Богатые недовольны тем, что отдают 50 процентов своей прибыли на налоги, а эти деньги идут не на социальное обустройство страны, а на помощь беженцам.
– Выходит, я сутками вкалываю, нервничаю, не вижу домашних, мотаюсь по командировкам – и все для того, чтобы кормить не желающих работать выходцев из Африки? – говорил нам за обедом знакомый германский бизнесмен. Публично высказывать такие мысли не принято. Но куда же их денешь? Сейчас, на пороге нового витка финансового кризиса, когда не известно, что вообще устоит – евро, шенгенская зона, объединенная Европа – никто уже не хочет никого кормить. И к недовольству примкнул средний класс, которого в сытые времена все более-менее устраивало: богатые платили, чтобы бедные вели себя хорошо. Теперь ситуация может ударить и по ним.
Поэтому с такой силой набирают очки ультраправые. Даже вполне демократично настроенные граждане, которые вообще-то их осуждают, дома за рюмкой шнапса печально говорят – но ведь они же правы!
И когда Марин Ле Пен призывает Францию выйти из НАТО, зоны евро и Шенгена, она оказывается в тройке вероятных кандидатов на президентский пост. В Бельгии по опросам ультраправых поддерживает уже 59 процентов жителей Фландрии, в Венгрии прячут цыган перед слетом вполне официальной партии «За лучшую Венгрию», набравшую на выборах в 2010 году 14 процентов голосов, крайне правая партия «Альянс» в Австрии получила в парламенте треть мест, растет число националистов в Англии и Германии.
Да что говорить! Мы были под Зальцбургом на месте, где стоял бункер Гитлера. Сейчас там музей жертв нацизма, но конечно, все приезжают посмотреть не его. Так вот, еще два года назад комплекс большой популярностью не пользовался. А сейчас – не протолкнуться от автобусов и машин.
Люди пытаются всмотреться в прошлое, чтобы угадать будущее. Никому не хочется страшных повторений. Поэтому и продолжает истошно кричать демократическая общественность: «Нельзя делить людей на разные сорта! Нельзя ограничивать ничью свободу!» А заканчивается все полицейскими щитами...
Как-то не везет человечеству со свободой – все никак не удается вычислить необходимую ее пропорцию в рецепте всеобщего счастья. Одни страны готовы взорваться из-за невозможности нормально дышать в слишком разреженном воздухе. А в Европе ее, похоже, перекачали.
И если и должен быть у свободы ограничитель, то это, наверное, разум. Ультраправые не приведут народы к счастью. Но и крики с зажатыми ушами и зажмуренными глазами «Свобода, равенство, братство!» ситуацию не спасут. Взвешенные меры, разумные ограничения, внимание к своей нации, не оскорбляющее другие, требования к желающим разделить здешний комфорт разделять и усилия по его созданию – вполне выполнимые задачи даже сейчас, у бездны на краю.
Очень не хотелось бы видеть, как разваливается уютный всеевропейский «теремок». И как вместо венских вальсов звучат примитивные мелодии полицейских сирен...