Для того, чтобы религиозные конфликты на ровном месте не приводили к кровавым последствиям, просвещённое европейское общество избрало стратегию отношения к мировоззрению любого своего члена как к дырке в заднице: у каждого она есть, без неё никак, но не надо её лишний раз показывать посторонним.
А ещё в нашем обществе есть такая штука, как свобода слова. Штука во многом условная и ограниченная кучей исключений, но есть, какая-никакая. И вот за неё, родимую, прогрессивный европеец держится, как за волшебную палочку, мигом превращающую его из простой шестерёнки в гигантском бюрократическом механизме государственного левиафана, в личность.
Личность, способную выразить своё несогласие с правящим режимом, начать протестовать и всячески образовывать бельмо на глазу собственной власти. Власти предержащие обычно с такими «злобными гражданами» носятся, заглядывают заискивающе в рот и всячески пытаются ублажить восставшее самосознание.
В постоянном режиме упиваются свободой слова (или точнее сказать — тем, что от неё после всевозможных толерантностей и политкорректностей осталось) наши независимые СМИ. Так как разгуляться ввиду наличия многочисленных «священных коров» шибко не получается, скачут они обычно на всё тех же несчастных политиках, чтобы те не забывали, кто здесь власть.
Четвёртая власть сферу своего влияния защищает бдительно и, не дай Бог, какой-нибудь политишко замахнётся на священную свободу слова! Несчастный после этого может сразу же начинать освобождать свой рабочий стол. Таким образом, уже лишался своего поста не один глава государства. Поэтому бедные слуги народа вынуждены терпеть и безропотно сносить любые издёвки и часто очень безвкусные оскорбления в свой адрес. Что ж поделать — публичные личности!
Но иногда наши масс-медиа, забывшись в своём вольнодумстве, оступаются и сходят с протоптанной безопасной дорожки критики светских персон. Тут начинается вой, плач и скрежет зубов. Как?! Вы посмели изобразить пророка Мухаммеда (благословенно имя его)?! Что из этого получается, вы и сами уже несколько раз могли наблюдать.
Да, печально, что в таких случаях верховенство над цивилизованным законом берут какие-то давно изжившие себя религиозные предрассудки, но печалью делу не поможешь. Понятно, что нельзя цивилизации прогибаться под варварство, если она надеется сохранить себя.
Понятно (и с каждым разом становится ещё понятнее), что не нужно лишний раз дразнить и без того злую собаку. Но как далеко можно идти в создании всё новых запретных тем, пока в какой-то момент нам не придётся обернуться и признать, что из-за этих многочисленных ограничений у нас уже никакой свободы слова-то и не осталось совсем?
Уже сейчас в Европе есть табу в виде отрицания Холокоста. За любую критику в адрес гомосексуалистов тебя запишут в разряд гомофобов, а за неосторожную фразу про евреев — в антисемиты, что непременно будет сопровождать тебя всю жизнь и крайне пагубно скажется на твоём карьерном росте.
Поэтому европейцы, способные хоть как-то высказывать своё мнение, шарахаются от вышеозначенных тем, как чёрт от ладана. Единственной отдушиной для желающих покритиковать евреев являются очередные бомбёжки Израилем Палестины. Тогда накопившаяся критика выливается бурным потоком, доходя до совершенно абсурдного идеализирования палестинцев, поставивших целью своей жизни уничтожение израильского государства. В общем, кидает европейцев от одной крайности к другой. А всему виной, как мне думается, именно отсутствие реальной возможности говорить на любые темы открыто, не боясь за свой зад.
И на этом фоне мне прекрасно понятны настроения мусульман, жалующихся на то, что в Европе их считают людьми второго сорта. «Посмотрите, — говорят они не без характерной доли антисемитизма, — почему вам нельзя критиковать евреев, а мусульман — запросто? Почему, если кто-то нарисует на стене фашистскую свастику, то его в лучшем случае хорошенько оштрафуют? А если кто-то напечатает в газете карикатуру на пророка Мухаммеда, то его только похвалят за мужество?»
И действительно, европейские суды, как правило, отклоняют жалобы из-за задетых каким-нибудь СМИ религиозных чувств мусульман.
В такой ситуации было бы равносильным деградации лишь увеличивать эту сложившуюся касту «неприкасаемых», вместо того, чтобы постараться её упразднить. Нужно попытаться объяснить всем обиженным, что в этом обществе все равны. Если вас обидели словом, ответьте другим словом. Не нужно хвататься при этом за оружие. Отрицания Холокоста не надо запрещать, а объяснять, почему человек приравнивает себя к идиотам, когда начинает так думать. Нужно просвещать. И когда каждый будет понимать, что здесь все равны, то и не будет подобных претензий, что «вот нас можно, а их нельзя».
Когда я после трагедии в Париже менял свою аватарку в Фейсбуке на табличку «Je suis Charlie», я, как, думаю, и большинство мне подобных, выражал свою поддержку не конкретно данному журналу (хотя, конечно, и ему), но прежде всего — свободе слова. Разумеется, очень печально, что родина Великой французской революции, Вольтера и Монтескьё и в XXI-м веке всё ещё вынуждена отстаивать право на свободу слова для своих граждан. Но отстаивать её стоит. И даже необходимо.
Тем более это необходимо в свете того, что ранее сам «Charlie Hebdo» увольнял своего сотрудника за, как им показалось, антисемитскую карикатуру. После теракта был арестован французский комик-мусульманин, написавший в своём фейсбуке, что во время акции солидарности в Париже ощущал себя как «Шарли Кулибали».
Шутка в высшей степени идиотская и бестактная, но если сажать за плохие шутки, то наши тюрьмы были бы сплошь переполнены сотрудниками наших же сатирических журналов. В том числе и журнала «Charlie Hebdo», несмотря на статус великомученика, в своём последовавшем после теракта выпуске, оставшемся верным безвкусным смехуёчкам по любому поводу. Но, чёрт возьми, для того, чтобы даже такие придурки имели право свободно выражать своё мнение в нашем всё ещё свободном обществе, я готов со всеми неравнодушными людьми идти на баррикады, говоря: «Я — тоже Шарли. И мне не страшно!»
Однако теракты в Париже сплотили не только европейскую цивилизацию в знак солидарности против терроризма. Они также сплотили мусульман в знак солидарности с исламистами. Готовясь к этой колонке, я написал трём знакомым мусульманам, которых считал разумными и добрыми парнями, и спросил, что они думают и чувствуют по поводу антиисламских настроений в Европе после терактов в Париже.
Должен сказать, что я совсем не ожидал от них какого-нибудь возложения групповой ответственности за исламский терроризм на всех мусульман по подобию того, как это сделали с Холокостом немцы, нет. Я вполне был готов услышать, что терроризм — это ужасно и не может никогда оправдываться какой бы то ни было религией, и что их, как мусульман, подобные проявления чернят и позорят имя Аллаха.
То, что я услышал в ответ, заставило меня очень серьёзно задуматься. Сходу я получил в лицо пачку теорий заговора, в которых доброе имя мусульман пытаются очернить то ли евреи, то ли американцы, то ли сами французы. По одной из них теракты в Париже были устроены «Моссадом» как месть за признание французами Палестины месяцем ранее.
А найденное в оставленном террористами автомобиле удостоверении личности было сравнено с обнаружением паспорта якобы исламского террориста в стёртых в пыль руинах башен-близнецов после 11-го сентября. Мол, всё тот же почерк, всё те же подставы, после которых снова можно разворачивать масштабную войну против исламского мира, который вообще-то белый, как одежды Пророка, и пушистый, как его борода. После таких неожиданных ответов волосы у меня зашевелились даже на тех местах, на которых я о них даже не подозревал.
Разумеется, на теории заговоров всяк горазд, не обязательно быть отъявленным антисемитом. Достаточно бросить беглый взгляд на украинскую блогосферу. Там парижские теракты моментально окрестили местью Путина за «Мистрали». Якобы террористы между собой даже по-русски говорили. Но чего не привидится надышавшимся гарью жжёных покрышек.
Тот же факт, что бомбы, не взрывающиеся на наших вокзалах только из-за безмозглости самих террористов, закладывают всё те же радикальные мусульмане, в свободное от экспериментов со взрывчатым веществом время открыто раздающие Коран для вербовки новых воинов Аллаха на центральных площадях наших городов, моих знакомых не смутил.
В тот день, когда на Боннском вокзале была заложена бомба, набитая гвоздями, я и ещё двое моих друзей дважды находились в непосредственной близи злосчастной небесно-голубой сумки со взрывчаткой. И, пойди всё по плану, даже здесь мои знакомые мусульмане не увидели бы никакой связи между этим терактом и исламом.
Венцом же моего общения с мусульманами по этому вопросу стало заявление на чистом глазу: «Я — исламист, потому что я мусульманин». Я чуть не облился горячим кофе, когда услышал это от нашего приятеля, мужа подруги моей жены. Парень из Косово. Добродушный, начитанный, с высшим образованием, бороду бреет, из толпы ничем не выделяется. Женился недавно на девушке из Литвы, с которой у них теперь совместный ребёнок.
Мальчика, вроде, обрезать не собирается, жену в бурку закутывать тоже, но ходит человек регулярно в мечеть. Ну да и Аллах бы с ним, пусть ходит. Но нет, дёрнул его шайтан заговорить со мной лично по поводу моего вопроса о терактах. В уютном Фейсбучике он мне тогда отвечать не стал, а дождался, когда мы приедем посмотреть на новорождённого.
И тут началось: «Ислам — значит мир, я — исламист, потому что моя религия — ислам, какое отношение ислам имеет к этим террористам, это всё еврейские происки и попытки запятнать честное имя ислама, да и почему позволяется смеяться над исламом, а свастики на стенах рисовать нельзя?!» Тут я, отставив горячий кофе подальше, попытался несколько раз разъяснить неплохо владеющему немецким приятелю, что он не должен называть себя исламистом только потому, что он — мусульманин, что ислам и исламизм — не одно и то же.
В принципе, ровно то, что я ожидал и хотел услышать от него и от двух других опрошенных. Но безрезультатно. Мы распрощались, так и не поняв друг друга. До сих пор, хотя после этого разговора прошло уже несколько недель, меня преследует ощущение знакомства с каким-то параллельным миром. Вселенной, в которой ты и твои представления о здравом смысле, справедливости, добре и зле совершенно чужие. Абсолютная отчуждённость в упаковке повседневности.
Три года тому назад я писал в своём фейсбуке, что если подобное существование параллельных цивилизаций в Германии будет продолжаться, то рано или поздно стоит ожидать прихода нового фюрера, который соберёт всё накопившееся недовольство немецкой нации и на этом правом популизме наделает здесь таких дел, в сравнении с которыми прошлые преступления немецкого народа покажутся лишь разминкой. Чтобы этого не допустить, необходимо срочно что-то делать.
Наши политики не придумали ничего лучше, как назвать ислам частью Германии. Первым эту фразу выдал теперь уже бывший наш президент Кристиан Вульф. Ему, кстати, пришлось уйти со своего поста после жёсткой травли со стороны немецких СМИ. Тогда он опрометчиво стал пытаться давить на главреда влиятельной газеты «Bild», раз за разом мешавшей главу государства и его жену с грязью, чем окончательно забил последний гвоздь в крышку гроба своей политической карьеры.
Жертвой же немецких СМИ Вульф видит себя прежде всего из-за этой фразы про ислам, после которой якобы началась невыносимая травля. И хотя эту фразу после Вульфа повторила и ныне действующая (вот уже почти десять лет) канцлер Меркель, так же, как и он, представляющая партию Христианско-демократический союз, дебаты о роли ислама в немецком обществе не утихают до сих пор.
Лично я не понимаю, как какая бы то ни было религия может быть частью светского государства, где религиозные институты отделены от государственных. Мусульмане — да, они — часть Германии. Как, собственно, и атеисты, христиане, буддисты и даже пастафарианцы. Но делать ислам неотъемлемой частью нашей страны — это, по-моему, перебор и неправильный сигнал.
С таким же успехом можно сделать педофилию частью Германии, объясняя это тем фактом, что здесь живут педофилы, и они, конечно, тоже являются частью нашего общества. А правящая коалиция этих педофилов ещё и покрывает, как показывают раз за разом возникающие скандалы. Очевидно, что подобные заявления можно довести до абсурда, а стало быть, грош им цена. И воз и ныне там.
Подтверждения своим опасениям трёхлетней давности я увидел в возникшем в конце прошлого года народном движении PEGIDA, что расшифровывается как «Patriotische Europäer gegen die Islamisierung des Abendlandes» и в переводе означает «Патриотичные европейцы против исламизации Старого света». Родиной движения является Дрезден, в других городах аналогичные организации носят в своём названии топонимы тех городов, где протестные шествия проходят.
В Кёльне это KöGIDA, в Бонне — BoGIDA, в Дюссельдорфе — DüGIDA. Организаторы у этих движений разные, но суть всегда одна: стремление защитить свою европейскую цивилизацию от засилия недружественных ей элементов, прежде всего исламистов. Такая современная реконкиста на немецкой земле.
Местным СМИ они не доверяют и клеймят их «лживой прессой» — термином, который направо и налево использовали немецкие нацисты для обозначения по отношению к ним критически настроенных СМИ.
Немецкие СМИ отвечают взаимностью и называют их попытки инструментализировать теракты в Париже для распространения ненависти к мусульманам подлыми и лицемерными. Хотя мне лично сложно понять, в чём подлость и лицемерие человека, выходившего до парижских убийств протестовать на улицу со словами «Исламизм убивает», а после терактов кричащего «Вот видите, я же вам говорил!».
По-моему, это закономерно. И было бы глупо ожидать чего-то иного, кроме резкого увеличения числа протестующих после означенных ужасающих событий (около 25 тысяч участников по данным саксонской полиции).
Меркель же не придумала ничего лучше, как призвать не ходить на эти демонстрации, потому что на них ходят только люди, «в чьих сердцах холод, даже ненависть». Проблему тут же как рукой сняло (на самом деле нет).
В то время, как немецкие социологи гадают о причинах появления ПЕГИДы именно в Дрездене, где из чуть более 500 тысяч жителей всего 4,7 процента иностранцев (мусульман же и подавно 0,4 процента), некоторые учёные пытаются составить портрет типичного пегидовца.
В Германии широко распространён стереотип о вечно недовольных восточных немцах, из-за лени и необразованности не нашедших себя в новой жизни, а поэтому сидящих на социале и попивающих послеобеденное пиво перед телевизором. Эти товарищи, мол, видят в любом иностранце причину своих бед и поэтому склонны следовать за всяким правым радикалом, обещающим очистить их родину от инородных элементов.
Феномен ПЕГИДы же в том, что типичный её участник — хорошо образованный представитель среднего класса, зарабатывающий выше среднего саксонца. К таким выводам пришёл профессор Дрезденского университета доктор Ганс Форлэндер, опросив около 400 участников движения. Да и сам Дрезден — город вполне благополучный, с богатой культурной жизнью и процветающим средним классом.
Некоторые считают, что из-за отсутствия в непосредственной близи соседей-иностранцев, дрезденцы чувствуют себя более свободными в выражении своего недовольства, чем жители городов с более высоким процентом мусульман. Но мне кажется, ответ кроется в другом.
Дрезден, высокопарно называемый Флоренцией на Эльбе, был некогда одним из красивейших городов Европы. Но пришла война, и город до основания был разбомблен американцами и британцами, когда уже было понятно, что война Германией проиграна, а сам Дрезден не представлял ни малейшей стратегической ценности для нацистов.
Это была чистой воды карательная операция над гражданским населением. О зверствах подобных операций мы привыкли слышать исключительно с участием фашистов. Но инициаторами и исполнителями её были всё те же страны-победители, которых мы каждый год восьмого мая благодарим за освобождение Германии от нацизма.
Про 25 тысяч погибших (среди которых были прежде всего старики, женщины и дети) за три дня ковровых бомбардировок города и более семи тысяч тонн бомб в эти, да впрочем, и в другие дни немецкие СМИ предпочитают лишний раз не упоминать. Мы же все помним, чем обязаны Западу. Да почти что всем.
Поэтому неудивительно, что даже в людях образованных зреет и копится обида и негодование на попытки «лицемерного замалчивания», как они считают, всего и вся со стороны провластных медиа. Ведь, в конце концов, даже не ислам так возмущает типичного пегидовца. Если возвращаться к упомянутому выше исследованию, эти люди недовольны, прежде всего, нынешней политикой и СМИ.
Обвинять же местные СМИ в отсутствии критической позиции к исламу лично мне было бы очень трудно. Недавно к нам в Кёльн на презентацию своей книги «Подчинение» приезжал французский писатель Мишель Уэльбек. Книга о захвате власти мусульманами во Франции в 2022 году вышла на французском именно в тот день, когда исламисты расстреляли редакцию «Charlie Hebdo». Сам же журнал непосредственно перед терактом распекал Уэльбека на своей обложке как старого беззубого алкаша, нагоняющего панику про исламизацию Европы.
В центральной аналитической передаче немецкого телевидения «Tagesthemen» визит писателя осветили в таком ключе, что Уэльбек отметает все обвинения в антиисламизме, но даже если бы было и так, в нашем обществе у человека должно быть право написать исламофобский роман. Это утверждение повторила и «Deutsche Welle» в своём очень увлекательном репортаже, рекомендую.
Забавно, правда, было бы представить, как выглядела бы статья, окажись на месте мнимой исламофобской книги якобы антисемитская. В мою бытность на DW выпускающие редактора собственноручно тёрли от греха подальше даже комментарии в духе «Вот вы всё время воете про ограничения свободы слова в России, но при этом сами даже сказать ничего против евреев не можете». На мой изумлённый вопрос, не убеждаем ли мы таким образом комментатора в его правоте, опытный и уважаемый сотрудник DW старой закалки сказал, не моргнув глазом: «Да, мы не можем ничего сказать против». Тут я сглотнул и онемел.
Действительно, в Германии достаточно лишь малейшей неосторожной фразы, чтобы навсегда угодить в список видных антисемитов. Так случилось, например, с талантливым и авторитетным журналистом, издателем левацкой газеты «Der Freitag» Якобом Аугштайном. Тот как-то отважился поддержать критику политики Израиля со стороны нобелевского лауреата, писателя Гюнтера Грасса, за что тут же попал в топ-10 мировых антисемитов по версии Центра Симона Визенталя. Журналистское сообщество усиленно старалось заступиться за своего коллегу, но осадочек, как говорится, остался, да и запись в рейтинге стоит до сих пор.
Однако не будем лишний раз драматизировать. Иногда награда по заслугам находит своего героя. Так, нашему выше упомянутому бывшему президенту Вульфу выпала честь представлять Германию на похоронах короля Саудовской Аравии. С саудитами, практикующими радикальный ислам в статусе государственной религии, у нас давнишние тёплые отношения. Ещё бы: крупнейший экспортёр нефти в мире!
Только вот незадача: там всякий раз грубым образом нарушаются права человека. Как назло накануне похорон верные слуги Аллаха упекли блогера из-за критики режима за решётку, назначив ему тысячу ударов. Поэтому, разрываясь между выгодой и моралью, Меркель, сославшись на недомогание, предложила послать на похороны автора той знаменитой фразы «Ислам — часть Германии». Ну да. И лицемерие, увы, — тоже неотъемлемая часть нашей страны.