Рассказывая о семейной жизни во Франции, нельзя не коснуться такой темы, как отношения с мамой, с его мамой! Если вы ждете историй из серии «Ночью я обнаружила ее, стоящей у нашего изголовья с фонариком в одной руке и топором в другой», – то вы их не получите. Таких историй мне никто не рассказал.
Конечно, было несколько бытовых стычек, возникших в необычных обстоятельствах. Например, когда молодая семья была вынуждена какое-то время пожить в доме или в квартире родителей, что само по себе звучит сенсационно. Во Франции с родителями по достижении 18 лет жить не принято. «Свекровь посмотрит так, что больше мыться не захочешь» – это, например, впечатления одной русской девушки, которая забыла выключить свет в коридоре, ведущем в ванную комнату. Она мылась, а за дверью горел свет.
Встречались сложности в отношениях «бабушка – внуки». Родители мужа, конечно, иногда соглашаются сыграть в эту старинную игру, но такие контакты в ежедневном режиме их не привлекают. Старшее поколение не предлагает своих услуг по воспитанию внуков. Благо, им есть чем заняться. Средний размер пенсии позволяет выезжать на курорты, делать укладки, маникюр и покупать Chanel. Ну, может быть, не пальто и вечерние платья, а сумочку, туфельки, духи. «Когда я смотрю, как по Променад д’Англе, держась за ручки, гуляют бабульки и дедульки в белых шортиках и теннисках, я думаю: я ведь тоже смогу стать гламурной бабулькой!» – смеется жительница Лазурного Берега Ирина Жирар.
Что же нужно уметь и знать, чтобы превратиться на старости лет не в русскую бабушку, а во французскую бабульку? Варвара Багалют рассказывает, как ее муж Микаэль перенес легкую операцию в госпитале, и прямо с операционного стола попал домой к родителям, в свою детскую комнату. «Я позвонила, спросила: «Как ты?» Оказалось, после наркоза очень болит голова. Нужно было купить болеутоляющее. «Ты попросил маму?» (Мама Микаэля в этот момент была дома). Судя по его невнятному ответу, мама не выразила желания ехать в аптеку. Тогда поехала я. Посадила дочь в коляску. 20 минут на электричке. 15 минут на автобусе. 2 минуты пешком. Зашла в дом за рецептом. 15 минут пешком до аптеки, 15 минут обратно. И вот уже я с лекарством».
Варвара говорит, что ее свекровь, конечно, поняла, что ей с маленьким ребенком пришлось проделать путь из центра Парижа в пригород, чтобы зайти в ближайшую аптеку. Она сказала: «Ну, ты пойми, я дома, в халате, нужно готовить ужин, мне не с руки одеваться, краситься, куда-то ехать. У меня нет возможности выскочить из дома средь бела дня». По словам Варвары, ее свекровь – практичная женщина. «Если она покупает нам воду, то почти всегда говорит: «Это такая мелочь! Евро сорок всего-то». Это значит, что я должна отдать ей евро сорок. И если я, например, иду гулять с ребенком, по дороге заглядываю на почту и покупаю ей марки, свекровь всегда возвращает мне деньги за них».
Варвара считает, что ее русская мама и французская мама мужа – абсолютные противоположности. Микаэль с удивлением смотрит на то, как теща, проснувшись утром, успевает не только уделить внимание маленькой внучке, но и приготовить завтрак для всей семьи. «Он, правда, не может понять, как это моя мама, посвятив семье жизнь, нисколько от этого не страдает». По словам Варвары, ее свекровь посвятила свою жизнь тому, чтобы никто ни в коем случае не посягал на ее независимость. Что, впрочем, не помешало ей счастливо выйти замуж и родить пятерых детей.
Кажется, разгадка этой ситуации лежит на поверхности: мама Микаэля считает, что ее сын достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе в любой ситуации. Мама Варвары, как и все русские мамы, уверена, что заботиться нужно о детях любого возраста. Нашим мамам никто не внушал, что материнский инстинкт – всего лишь миф фаллократии. А во Франции это широко распространенное знание. Если Симона де Бовуар манерно утверждала, что женщинами не рождаются, а становятся, то Элизабет Бадентэр* позднее заявляла, что дело чести уважающей себя женщины – не стать женщиной традиционной. А именно – не дать поймать себя в рабские сети. Например: «Хорошее материнство – задача почти невозможная… Это совсем не инстинкт, эту любовь определяет такое количество не зависящих от природы или доброй воли матери факторов, что иногда требуется маленькое чудо, чтобы эта любовь стала такой, какой нам ее описывают…
Если спросить мужчин и женщин об их матери, то они почти всегда определяют ее либо со словом «слишком», либо со словом «недостаточно», – писала Элизабет Бадентэр.** В общем, не случилось – не страшно. Главное, никакого чувства вины.
Французское общество и так сильно задолжало французским женщинам. Когда Конвент в 1791 году принял декларацию прав человека и гражданина, писательница Олимпия де Гуж призвала принять сочиненную ею «Декларацию прав женщины и гражданки», ссылаясь на то, что женщины платят налоги наравне с мужчинами и наравне с ними восходят на эшафот. Олимпия требовала права голоса для женщин и полного равноправия в представительных органах власти. «Все гражданки и граждане должны иметь равный доступ ко всем общественным почестям и должностям, ко всем службам, для коих не должно быть иных преград, кроме личных способностей и талантов», – требовала Олимпия де Гуж. Ее казнили сразу же по обнародованию декларации за нарушение общественных приличий.
* Элизабет Бадентэр – современный французский антрополог, писатель и феминистка.
** Бадентэр Э. Мужская сущность. М., 1995.
Право голосовать француженки получили только в 1944 году. А имя Олимпии де Гуж было реабилитировано лишь в 2006 году, когда в ее честь назвали площадь в Париже. Зато в 1968 году студенты-анархисты требовали ниспровержения всех буржуазных ценностей. И исповедовали в том числе и свободную любовь. Благо в тот момент фармацевты уже изобрели противозачаточные таблетки.
При этом право на аборт и право на развод в его современном понимании (возможен развод по трем причинам: по обоюдному согласию, по отсутствию совместной жизни – нужно прожить 7 лет врозь, и по виновному поведению) у француженок появилось сразу после Великой французской революции.
Представляя законопроект о добровольном прерывании беременности 26 ноября 1974 года, министр здравоохранения Симона Вейль произнесла историческую фразу: «Я твердо убеждена, что это личный вопрос, касающийся только женщины, и что нация здесь ни при чем».
В результате в головах у девушек в 1960–1970-е образовалась гремучая смесь. С одной стороны, традиционные католические установки. С другой – яростный феминизм. Перемешались индивидуализм, семейные ценности, представления о приличиях, декларации свободного секса, призывы к анархии, социальные требования, женская миссия и материнские инстинкты.
Например, среди лозунгов майской революции 1968 года, помимо рационального требования «40–60–1 000» (40 рабочих часов в неделю, в 60 лет на пенсию, 1 000 франков минимальная зарплата), было и чегеваровское «Будьте реалистами – требуйте невозможного!», и даже такие: «Пить вредно. Принимайте ЛСД!». Алла Бутэми, специалист по консалтингу из Лиона, например, уверена, что своим счастливым семейным союзом с Николя обязана бурному прошлому его родителей. «Папа и мама, Кристиан и Мирей, познакомились в Париже в 1968 году, на баррикадах. Оба были студентами. Пока бузили, влюбились друг в друга, поженились. Создали вполне традиционную семью. Мама, хотя и училась на факультете психологии, никогда нигде не работала. Родила троих детей, занималась домом и семьей. Отец работал в разных городах и за границей, семья следовала за ним. Но я думаю, что левацкие идеи изменили их взгляды, эта семья мыслит гораздо шире и свободнее, чем большинство среднестатистических французов. Иначе о чем бы мы с Николя разговаривали?»
После того как свекор Аллы, Кристиан, завершил свою научную карьеру и вышел на пенсию, родители продали свой большой дом – семейное гнездо, где они жили вместе с детьми, – и отправились путешествовать в южные страны. Для начала купили дом в Гвиане. Потом переехали на Мартинику. Сейчас обосновались на юге Франции, купили автодачу, решили детально изучить родину, радоваться другому сыру и хлебу. Алла говорит, что раз в полгода все дети и внуки приезжают в гости к родителям: вытаптывают траву в их микросадике и спят вповалку в двух спальных комнатах. На этом формальности общения с родственниками заканчиваются. «Свекровь очень общительная. Где бы они с мужем ни оказались, Мирей сразу записывается в теннисный клуб и там находит себе друзей. Так что скучать родителям не приходится», – рассказывает Алла.
На пенсии родителям есть чем заняться. Уделить время себе, наконец-таки! Не случайно в университетах учится довольно много «возрастных» студентов. «Третий возраст» – как это тактично называется в образовательной среде – активно пишет диссертации и отличается высокой мотивацией в учебе.
Отношения с детьми и внуками носят светский, формальный характер. «Мой муж говорит о своих родителях: «Они нам ничего не должны, и мы им ничего не должны!» – резюмирует Варвара Багалют. Об этом же тактично замечает Лена Мура: «В первые годы жизни во Франции меня удивляло, что свекровь ничего мне не советует, не учит, не объясняет. Только потом я оценила ее деликатность: она позволяла мне разобраться во всем самой». Иногда семейная деликатность выглядит, как минимум, странно.
Ирина Жирар рассказывает, как мама ее мужа, пожилая особа, приезжает из Ниццы на автобусе в Антиб, чтобы навестить младшего сына, брата ее мужа. «Вечером мама уходит одна на автобусную остановку. Я узнаю об этом из телефонного разговора мужа со своим братом. Проходит два дня. И я начинаю волноваться: «Звонила ли мама?».
Как она добралась до дома? Оказывается, мама не звонила. И брат ей не позвонил тоже. Нет повода для тревоги». «Я с большим недоумением осознала, что здесь нет отношений «свекровь-невестка», – делится жизненным опытом Вера Гарел. – Невозможно представить себе, что свекровь приходит в дом к сыну, чтобы проконтролировать, как невестка ведет хозяйство. И невозможно вообразить, что невестка жалуется свекрови на своего мужа. Хотя нет, кто-то из моих русских знакомых девушек рассказывал, что попробовал пожаловаться французской свекрови. Свекровь попросту не стала ее слушать».
Мария Фожье из Клермон-Феррана, жена учителя русского языка, поделилась интересным наблюдением: анекдоты про свекровь и тещу существует, но повода для таких шуток почти никогда не находится. Долгое время Мария подозревала, что французское старшее поколение семьи нарочно игнорирует ее. «Как-то мы проехали 200 километров на машине, чтобы навестить тетю. Вошли в дом, сказали: «Здравствуйте!». В ответ услышали: «Здравствуйте!» Нам даже стакана воды не предложили. Меня это, конечно, поразило», – вспоминает Мария. Тьери, ее муж, не воспринял ситуацию так трагично. «Ну, вот такая у меня тетя», – кажется, сказал он. «Мы пригласили родственников в путешествие по России, возили, водили, угощали, веселили. Принимали от души. В ответ, по возвращении во Францию, нас пригласили в гости. На столе был пирог с одним яблоком (то есть одно яблоко нарезано тончайшими дольками и уложено по всей поверхности пирога) и чай».
Машин муж в ответ на ее недоумение сказал: «Это только с русской точки зрения кажется, что нас приняли холодно. Это нормально». Хотя потом все же признался: «Все-таки было бы приятнее, если бы нас принимали и не считали при этом, во сколько мы им обходимся».
Кажется, что современное французское общество с помощью фрейдистской философии разрешило проблемы семейных связей. По крайней мере, оно их осознает и высмеивает. Вот, например, кусочек из сатирической «Оперетты понарошку», которую сочинил актер и драматург Валер Новарина:
Мамаша белою рукою
Под вечер рожу мазала мукою.
Папаша-дурень дай ей помазок:
Помажься, душечка, еще разок!
Все девять месяцев подряд
Терпел я смрад
И задыхался в тесной матке,
Пока не началися схватки.
На свет я вылез – наконец!
Вот мать моя и вот отец.
Они вдвоем меня стачали – глаза б мои их не видали!
Я должен обрюхатить мать – ну ладно, ей не привыкать!
Отца придется мне убить – а неча было доводить!
Кишки я выпущу кузену – любезнейшему Адриену,
И проглочу я, как котлету, родную тетушку Бабетту,
Сестер троюродных охапку сжую на ужин всухомятку,
Ну, а покамест, для почину, сожру кузину Альбертину.*
Может быть, французская публика хохочет, услышав подобный текст, но русская публика, далекая от Фрейда и Локана, безмолвствует. Нам такие антично-фрейдистские шутки неведомы. А вот утверждение, что Адам и Ева – самая счастливая пара на земле, потому что у него не было тещи, а у нее – свекрови, – нам понятнее.
Но оказывается, убеждение, что все «пуповины перерезаны» и все французские взрослые дети на свободе, живут своей отдельной жизнью, – не совсем верно. Татьяна Блан, переехавшая в Ним из Санкт-Петербурга в 1998 году и неоднократно побывавшая замужем за французами, в перерыве между мужьями посещала клубы знакомств. Там, например, она встретилась с одним старым холостяком, который жил по соседству с мамой.
* Новарина В. «Оперетта понарошку». Пер. Натальи Мавлевич. Театр «Школа драматического искусства».
Мама звонила ему три раза в день: утром, днем, вечером. Если сын не отвечал на звонок больше 15 минут, мама вызывала помпье. В результате Татьяна остановила свой выбор на Жан-Пьере, 50-летнем холостяке. Когда Жан-Пьеру было 32 года, его отец умер, оставив ему наследство. С тех пор Жан-Пьер не работал. Поскольку главной наследницей стала его мама, Жан-Пьер старался экономить и держаться к маме поближе. Например, каждый день мать и сын ходят обедать в ресторан – платит мама. И еще у этой мамы нет привычки чуть что вызывать помпье.
Чтобы принять решение, стоит ли жениться, мать и сын посетили ясновидящего, который сказал: «Вижу реку Нева. Дворец на берегу. Корабль. На корабле стоит Жан-Пьер в костюме». В общем, мама и сын истолковали видение: жениться разрешается. Так мама стала платить на обеде за троих. И давать Татьяне продукты с собой, домой.
Наташа Анри, приехавшая в Париж из Чебоксар, встретила своего холостяка Эрве на свадьбе младшей сестры. Эрве только что исполнилось 50 лет, и он никогда не был женат. Жил в однокомнатной квартире на Барбесе, через квартал от своей мамы. Эрве привык кататься на водных лыжах, путешествовать по миру и... проводить вечера в маминой компании. По словам Наташи, ухаживать за ней Эрве принялся так: купил огромную игрушечную пожарную машину и пришел в гости. Подарил машину Наташиному сыну Яше и сел в кресло смотреть телевизор. Наташина боевая мама сразу взяла быка за рога: «Зачем он пришел? Телевизор смотреть? И сколько он у нас еще будет так сидеть?!»
Но тут подключилась мама с французской стороны. Маме Эрве было 84 года. Как только до нее дошло известие, что у сына появилась русская приятельница, она послала ей приглашение на свой день рождения. «Я так смутилась, что не пошла, – вспоминает Наташа Анри. – Я жила в Париже всего несколько месяцев, мы с сыном еще плохо говорили по-французски, а Эрве я видела до этого всего несколько раз». Но маме «русская идея» пришлась по душе. Дело в том, что она много лет проработала главой продуктового сектора Monoprix – сейчас отдельной торговой сети, раньше входившей в комплекс Gallery Lafayette.
Владелец Gallery Lafayette Макс Эльро-Муэ, близкий друг семьи Анри, часто ездил в СССР, общался с Брежневым и гостил на правительственной даче в Подмосковье. Как известно, генсек Брежнев был модником, так что им было о чем поболтать с хозяином Gallery Lafayette! Но свою дочь Эльро-Муэ настойчиво сватал Эрве Анри. «Она была такая страшная, что о свадьбе не могло быть и речи!» – рассказывает Эрве о родительских попытках породниться с семьей коммерсантов.
В этот раз мама, в свои 84 года, когда сыну уже исполнилось 50, вероятно, решила: он женится сейчас или никогда. По словам Наташи, семейство Анри действовало молниеносно. Мама Эрве уступила семье молодоженов свою трехкомнатную квартиру, а сама за пару дней собрала все свои вещи и переехала в однокомнатную к сыну.
А вот Ольга Манзанера не надеялась ни на русский, ни на французский авось. Когда ей, двадцатилетней сотруднице брачного агентства в Санкт-Петербурге, попалась на глаза анкета Бернара, она уволилась из агентства и улетела на юг Франции. По всем статьям Бернар смотрелся идеально. И главное: у него не было ни родителей, ни детей!