Вообще, мало кто мог понять, что это не поза и не замысел. Просто Гюнтер Грасс всю свою творческую жизнь положил на то, чтобы люди стояли ногами на земле и вели себя как взрослые. Его речь перед учащимися гимназии имени Наторпа так и называется «Быть совершеннолетним». И, конечно, он стал говорить перед учениками про то, в какое месиво превратилась немецкая конституция, почему Запад Германии завладел Востоком, но реального объединения не произошло.
Говорил о том, что гражданин – пустое место, если у него нет денег на крутого адвоката. Говорил о том, что пассивность граждан уже один раз дала Гитлеру уничтожить Веймарскую республику и, стало быть, стране нужны совершеннолетние граждане, которые могут дать отпор любым лоббистам из парламента. «Нужно рассчитывать на встречный ветер. И всё будет зависеть от этого: не молчать даже при встречном ветре, громко против ветра говорить «да» или «нет» и эти «да» или «нет» обосновывать».
Заметим – он все это говорил практически детям. Я долго пытался вспомнить, может ли у нас хоть кто-нибудь из многочисленных «лекторов» любой степени оппозиционности так говорить с аудиторией. Боюсь – нет. Потому что люди любят проживать в иллюзиях и стараются заразить этим окружающих, как триппером. До чего доводят иллюзии в масштабах страны, немцы ощутили на своей шкуре. Ощутили и мы – только признаться в этом все никак не можем. Биение себя в грудь с криком «Мне стыдно за эту страну» - это не есть осознание, это еще одна манипуляция, в бесконечной цепи которых нам предлагается выживать.
Насколько Гюнтер Грасс не понят и не принят именно у нас, говорят новости о его смерти. У коллег не хватило ни знаний, ни совести вспомнить что-то, кроме того, что он, оказывается, служил в СС (в танковых частях) и оскандалился с так называемыми «антиизраильскими стихами», которые на деле были антимилитаристскими. Кое-кто с трудом, видимо, по кинопоиску вспомнил про «Жестяной барабан», который, очевидно, так и не удосужился прочитать или даже посмотреть фильм Шлендорфа. Совершеннолетних-то как не было, так и нет.
Не случайно «Жестяной барабан» у нас перевели только через тридцать три года после его выхода. Он ведь про то же самое – про отказ быть взрослым. Про отказ расти. Но у его героя Оскара Мацерата был хотя бы барабан, посредством которого он общался с миром.
Собственный барабан Грасса - это его слово: резкое, ритмичное и тревожное.
А кто хотел сказок про цветы и альпийские луга от человека, который всей своей жизнью иллюстрировал все страшное, что происходило с Германией и благодаря Германии. Уроженец Данцига (Данцигский коридор, если кто помнит), призванный на службу в 44-м, раненный в 45-м и, может, только поэтому выжил, он все-все видел и испытывал. Он вместе со страной вставал, собственно, с колен и из заслуженных руин. И он - выражение творческого духа Германии, который пошляки называют «сумрачным» только за то, что этот дух не витает в бессмысленных эмпиреях.
Я никогда не видел, чтобы Гюнтер Грасс улыбался на фотографиях. Может быть, когда он играл джаз? У него же совершенно универсальный талант – писатель, джазмен, художник и скульптор. Он фанатично заполнял своими трудами пустоты, которые остались от разрушительной войны Германии со всем миром. Он же стал первым немецким писателем, который стал всемирно известным после войны. Он миру протянул руку с запиской «мы все понимаем».
И Нобелевскую премию ему дали именно за «описание забытых ликов истории». Даже направление в немецком искусстве, к которому его причисляют – Vergangenheitsbewältigung – так и переводится «Преодоление прошлого». Но такой титан как Грасс не думал, что преодоление прошлого – это вечно стоять на коленях, посыпать голову пеплом и платить, платить, платить. Его ум не позволял ему такую роскошь – не замечать, что происходит в остальном мире.
Внезапно: «Ах этот! Это был украинец. Они сцепились с одним типом из Гдингена. Сперва сидели за одним столом все равно как братья. А потом который из Гдингена сказал украинцу: русский. Украинец этого стерпеть не мог, его как хочешь назови, только чтоб не русский ("Жестяной барабан")». Это написано в 1959 году. Казалось бы, какое дело Грассу до славянского базара, ан нет.
«Люди с правильной биографией всегда знали, какую биографию признать неправильной», - он этот партийный подход к литературе тоже выстрадал лично.
"Was gesagt werden muss" – это не только его стихотворение о том, что не стоило бы немцам вооружать израильтян, это его мотто по жизни – надо говорить все, нельзя ничего замалчивать. И ему было абсолютно наплевать на дешевых кухонных политиков, которые начинают шикать, когда правдивое слово освещает дурные дела «своих». Кем бы они ни были. Отсюда его стихотворение про «международных ростовщиков», которые душат Грецию.
Как он сказал в нобелевской речи:
«Я - из страны сжигания книг. Мы знаем, что жажда уничтожить ненавистные книги только растет - и это часть нашего духа времени. Когда необходимо - эта идея находит телегеничное воплощение и достигает массовой аудитории. В мире преследуют, угрожают смертью и убивают писателей. Правда в том, что в мире, который называет себя свободным, раздается крик, когда нигерийского писателя в 1995 году Кен Саро-Вива арестовывают и убивают за то, что он боролся с заражением природы. И крики тут же смолкают – все нормально, потому что экологические соображения могу повредить нефтяному колоссу Shell.
Что делает книги такими опасными, что церковь, государство, политбюро и масс-медиа считают своим долгом их ненавидеть?
Писатель по определению не может оставить прошлое в покое – открывать закрытые окна и двери, вытряхивать шкафы в поисках скелетов, пожирать священных коров. Другими словами – для писателя нет ничего святого, даже капитализма, вот что делает его таким опасным и даже преступником».
Читайте Гюнтера Грасса, господа. В обществе торжества мономыслия, даже если оно себя время от времени маскирует под инакомыслие, – весьма полезное чтение.