Пятьдесят лет назад недовольство французских студентов переросло в противостояние с властями, известное миру под названием «Красный май». Эти события, хоть и не привели к обрушению государства, но оказали решающее влияние на трансформацию власти и общества, дали импульс к серьезным политическим, социальным и культурным изменениям. В итоге, многие историки именуют события мая 1968 года революцией.
Символом затишья перед бурей для историков стала колонка, опубликованная в газете Le Monde 15 марта. Статья Пьера Вианссона-Понте с названием «Когда Франция скучает» (Quand la France s'ennuie…) начиналась словами: «Если что и характеризует сейчас нашу общественную жизнь, так это скука, французы тоскуют». Франция, «ни подлинно несчастная, ни поистине процветающая», живет вдали от мировых потрясений, как будто под «анестезией», писал журналист.
В то же время в университетском городке в Нантере, под Парижем родилось «Движение 22 марта», которое объединило студентов, недовольных условиями обучения, консерватизмом образования и нравов, авторитарной моделью власти и общества.
22 марта студенты захватили административное здание факультета Нантера и расположились в зале университетского совета из-за ареста шести учащихся, активистов Комитета защиты Вьетнама. О «захвате» факультета однокурсникам объявил студент-социолог Даниэль Кон-Бендит, ставший одним из лидеров «Движения 22 марта».
«Я Дани Кон-Бендит, студент факультета социологии Нантера. Мои родители были беженцами из Германии, но для меня национальность ничего не значит. Мне абсолютно наплевать, француз я или немец, китаец или русский. Мне все равно. Я активист-революционер — и все тут».
Волнения студентов Нантера продолжались в конце марта-апреле, вовлекая все больше студентов в акции прямого действия. Конфликт отцов и детей обострился и из-за переполненности университетов: система попросту не справлялась с наплывом студентов послевоенного поколения бэби-бума.
Мятежная молодежь требовала изменений в стране, где аборты были запрещены и уголовно наказуемы, где большинство школ были раздельными (для мальчиков и для девочек), а для министра развод означал отставку. В студенческих городках общежития оставались раздельными, юношам было запрещено посещать комнаты однокурсниц.
«В жизни рождалась свобода, а рядом продолжала существовать застывшая система», — отмечал Жак Соважо, бывший замглавы Национального союза студентов Франции UNEF.
На недовольство студентов Нантера власти ответили призывом к спокойствию, а 2 мая декан принял решение закрыть факультет в Нантере после проведенного студентами дня протеста против империализма. Уже 3 мая волнения охватили Париж, а разрозненные акции переросли в национальный кризис.
«Мы заявляем, что государство является участником классового противостояния, что государство представляет один класс — буржуазию, которая стремится удержать часть студенчества, будущий руководящий костяк нашего общества. В руках государства — радио, телевидение и парламент. Поэтому мы будем выражать наше мнение прямо на улице и перейдем к прямой демократии», - заявил Кон-Бендит.
Историческое здание Сорбонны заняли четыре сотни манифестантов. Ректор при помощи полиции выдворил протестующих из здания. На улице начались столкновения с полицией. Силы правопорядка отвечали слезоточивым газом и водометами. Печальный итог парижских уличных баталий — почти 500 раненых и более 550 задержанных. Среди попавших под стражу — лидеры протеста Даниэль Кон-Бендит и Жак Соважо.
В поддержку студентов выступили знаменитые профессора и философы Анри Лефевр и Поль Рикёр, а также видные интеллектуалы Жан-Поль Сартр, Симона де Бовуар, Натали Саррот, Франсуаза Саган, Франсуа Мориак, а также французские Нобелевские лауреаты. К ним примкнул профсоюз преподавателей высшей школы SNEsup и его лидер Ален Гизмар.
6 мая при разгоне новой манифестации более 300 полицейских получили ранения. Более 400 студентов оказались под стражей. Акции в поддержку парижских манифестаций прошли в Страсбурге и Бресте.
Студенты выходили с лозунгами «Запрещается запрещать!» (Il est interdit d’interdire!), «Будьте реалистами, требуйте невозможного!» (Soyez réalistes, demandez l’impossible!), «Ни бога, ни господина!» (Ni dieu ni maître!).
Кульминацией молодежного бунта стала «ночь баррикад» с 10 на 11 мая. Улицы в центре Парижа превратились в место настоящих боев: более сотни автомобилей были разбиты, десятки сожжены, бульвар Сен-Мишель лишился брусчатки. Более 6000 полицейских до двух ночи брали штурмом студенческие баррикады, задержав 470 человек. Ранения получили 250 стражей порядка.
11 мая премьер-министр Франции Жорж Помпиду пошел на уступки студентам. Тем не менее, 13 мая в Париже прошла самая массовая манифестация послевоенного времени. На улицы, по разным данным, вышло от 230 до 800 тысяч человек. К вечеру с площади Данфер-Рошро манифестанты двинулись по бульвару Распай с криками «На Елисейский дворец».
В шествии 13 мая в одних колоннах со студентами оказались профсоюзы, впервые с начала майских волнений. Бок о бок во главе манифестантов прошли Даниэль Кон-Бендит и глава ВКТ Жорж Сеги, который всего несколько дней назад называл «авантюрой» попытку студентов вовлечь рабочих в общее движение протеста. Теперь в Париже молодежь скандировала: «Студенты солидарны с рабочими!».
На следующий день встал авиационный завод в Нанте, затем стачка постепенно охватила заводы «Рено». Менее чем за неделю забастовка во Франции приобрела характер всеобщей. 20 мая выпуск новостей на французском радио начался с объявления о прекращении работы в стране заправочных станций, банков, забастовке такси и даже Банка Франции.
Впервые во французской истории всеобщая забастовка началась стихийно, без всякого призыва профсоюзов. 22 мая в стране насчитывалось 10 млн бастующих. Власти обвиняли в организации протестов радикалов и провокаторов, но им никто не верил. «Группы бешеных стремятся к тому, чтобы беспорядок стал всеобщим, имея явную цель уничтожить нацию и сами основы нашего свободного общества», — заявил Жорж Помпиду.
25 и 26 мая между правительством, союзом предпринимателей и профсоюзами прошли интенсивные переговоры в здании министерства труда на улице Гренель. 27 мая они завершились подписанием соглашений, получивших название «Гренельских». Они предполагали увеличение на 35% минимального размера оплаты труда, общий 10-процентный рост зарплат, 50-процентную оплату дней забастовки, расширение прав профсоюзов на предприятиях.
Но значительная часть бастующих отвергла компромисс, заключенный профсоюзными лидерами.
29 мая президент де Голль неожиданно покинул Елисейский дворец и уехал в неизвестном направлении. «Вы знаете, уже, наверное, тридцать лет, как я имею дело с историей. Несколько раз я задавался вопросом, не должен ли я ее оставить и отойти в сторону. 29 мая я тоже об этом думал, но воля и чаяния французов укрепили мою решимость».
30 мая Шарль де Голль тожественно обратился к французам. Он объявил о роспуске парламента и досрочных выборах, но отказался уходить с поста президента. Один из лидеров французских левых Франсуа Миттеран счел поступок де Голля переходом к диктатуре.
«Голос, который мы только что услышали, донесся до нас из глубин нашей истории. Это голос 18-го брюмера, 2 декабря и 13 мая. Этот голос объявляет поход надменной власти меньшинства против народа. Это голос диктатуры. Народ заставит этот голос замолчать и добьется свободы. Республиканцы, объединяйтесь. Да здравствует Республика!», - заявил Миттеран.
На парламентских выборах 23 и 30 июня французские правые, сторонники де Голля, одержали историческую победу, получив абсолютное большинство в Национальном собрании. Однако, Шарль де Голль перестал восприниматься как безальтерантивный лидер страны.
Год спустя президент вновь объявил референдум: формально — о децентрализации власти и реформе Сената, фактически — о доверии самому себе. Большинство проголосовало против предложений де Голля, который — как и обещал — ушел в отставку.
Франция вступила в постиндустриальную эпоху и период модернизации. Общество менялось, а левые идеи надолго стали интеллектуальным мейнстримом. Французские левые пришли к власти в 1981 году после победы на президентских выборах Франсуа Миттерана. Глава Соцпартии пришел к власти под вполне себе «майским» лозунгом 1968 года: «Изменим жизнь здесь и сейчас».
За прошедшие 50 лет население Франции увеличилось почти на треть — с 50,8 млн до 67,2 млн. При этом средняя продолжительность жизни выросла на 11 лет — до 82,5. Этот прогресс объясняется главным образом улучшением качества медицины.
Полвека назад во Франции высшее образование являлось привилегией: в стране было «всего лишь» 695 000 студентов, и подавляющее большинство мест занимали дети из буржуазных семей. Сегодня во Франции 2,5 млн студентов. Университеты, правда, снова переполнены. Тем не менее, число людей, получающих степень бакалавра, выросло в четыре раза — с 19% до 77,8%.
События мая 1968 года изменили подход французов и к вопросам семейных отношений. Вырос средний возраст женщины, рожающей первого ребенка: с 24,2 лет до 28,7. Если в 1968-м только 12% француженок в возрасте от 30 лет и старше становились матерями в первый раз, то сегодня таких — 40%.
Кардинально изменился и подход к браку как институту. В 1968-м лишь 6,2% детей появлялись на свет от родителей, не состоящих в «официальных отношениях», а сегодня большинство французов (58,6%) рождаются «вне брака». То есть, за пятьдесят лет этот показатель вырос почти в 9,5 раз. Полвека назад во Франции разводилась только 1 пара из 10, то сегодня — 44% браков заканчиваются разводами.
Кроме того, за пятьдесят лет «жилищный фонд» в стране увеличился почти в два раза — на 78%, при том, что население выросло только на 28%. В итоге сегодня на одного француза приходится в среднем 40 кв.м жилья (вместо 23). Сегодня уже трудно представить, что квартира может быть «без удобств», а в 1968-м в 10% жилья не было водопровода и в 48% — туалета и душа.
Почти невозможно сегодня представить французский дом без холодильника, хотя полвека назад у каждой третьей семьи его не было. В 1968-м на еду уходил в среднем 21% от семейного бюджета, а сегодня — 13%. Это вызвано, в первую очередь, резким ростом индустриализации сельского хозяйства и пищевой отрасли.
К тому же, французы стали намного меньше тратить на алкоголь и табак: за полвека эти расходы упали в три раза.
Так что один из протестных лозунгов мая-68 «Потребляйте больше, вы будете жить меньше» воплотился лишь частично. И потреблять во Франции стали больше, и жить — значительно дольше, отмечает RFI.
