Как, впрочем, не пошли бы туда абсолютное большинство лондонцев, особенно те, кто последний год регулярно выходит на антиправительственные демонстрации.
Поэтому мне очень удивительно читать новости из России о том, что правительство предлагает позаимствовать британский опыт и создать Гайд-парки в Москве и региональных центрах. И о том, что одна часть оппозиции будет протестовать против «резерваций», а другая, еще более радикальная, – требовать немедленного создания таких площадок.
Гайд-парк – это, конечно, символ. И, судя по всему, символ международного значения, раз его с такой готовностью обсуждают и власти, и оппозиция даже в России – стране, пребывающей в вечной конфронтации с англо-саксонским миром. Но любой символ, вырванный из реального контекста и вкривь и вкось приколоченный к другому, обычно играет злые шутки с тем, кто его так бездумно использует. Как табличка «Площадь Тахрир», прибитая сытыми хипстерами с айфонами на площади в центре мирового капитала, выдавала с головой все их непонимание реалий повседневной жизни, будь то в Северной Африке или в их родной Британии.
Многие ли из тех, кто ратует за или против московского Гайд-парка, представляют, как он выглядит в реальной жизни и что на самом деле символизирует? Многие ли представляют, как они будут выглядеть, собираясь в каком-нибудь российском «Гайд-парке»?
Во-первых, почему вообще используется словосочетание «Гайд-парк»? Сам Hyde Park – это вообще-то огромный массив, местами почти лес, с цветниками, дворцами и мемориалами, место прогулок туристов и богатых горожан, живущих в прилегающих «аристократических» районах.
Настоящая же площадка для свободных, несанкционированных выступлений в Гайд-парке называется Speakers' Corner. «Уголок спикеров» – всего лишь уголок, да-да. Или угол – вам как больше нравится? И если для британской ментальности в этом нет ничего странного – в конце концов, есть же вполне почетный «Уголок поэтов» в Вестминстерском аббатстве – то для российского сознания такие ассоциации несколько двусмысленны. И мысль о том, что «оппозицию поставили в угол», кажется безобидной по сравнению с каким-нибудь детсадовским «уголком живой природы». Скажите, вы хотите, чтобы оппозиция выглядела карманным зверинцем?
Впрочем, дело даже не в злых шутках языка. Реальный лондонский Speakers' Corner, несмотря на свою славную историю, к нашему времени во многом выродился именно в такой зоопарк странных типажей. Основной контингент выступающих уже много лет составляют религиозные проповедники всех мастей, слегка разбавленные борцами с расизмом.
Вот импозантный христианский священник, стоя на импровизированной трибуне, хорошо поставленным голосом выпытывает у девушки в розовом, не утратила ли она веру после того, как отучилась в университете. Девушку едва слышно, она ужасно смущена, косится на толпу, из которой кричат: «Давай, сейчас у тебя будет пять минут айфон-славы!» – или задают каверзные вопросы.
Рядом пакистанского вида старик громко, с чувством вещает о том, что Иисус умер за всех нас. Жизнерадостный афроангличанин со свастикой агитирует против расизма в полиции. Этот вопрос интересует мало кого из присутствующих, поэтому агитатору приходится ограничиваться светской беседой с благодушными полисменами. В шеренге разномастных мужчин, стоящих плечом к плечу, проповедники убеждают публику кто в тонкостях библейских толкований, кто – в ненужности науки для мусульманского самосознания.
Молодой серьезный северо-африканец долго рассказывает о злоключениях своей семьи в Швейцарии и о том, какой расизм процветает в швейцарских школах. Почему надо протестовать против швейцарского расизма именно в Англии, остается неясным. Мертвая зона держится вокруг страшного мужика, который толкает речи против войны – тема важная, но речи опасно бессвязные, так что действительно лучше держаться подальше. Наконец, жемчужина собрания – единственная женщина среди выступающих, тихая негритянка в платочке, молчаливо сидящая рядом с плакатом, призывающим создать фонд охраны природных блондинок.
Как вся эта пестрая картина разнообразного прозелитизма и лузерства может соотноситься с российскими протестами? Да никак, на самом деле. Speakers' Corner – результат почти двухсотлетней истории, начавшейся с выступлений чартистов за всеобщее избирательное право. Право давным-давно получено, успешно реализуется каждые пять лет и никому даже в страшном сне не приснится на него посягать.
Speakers' Corner с тех пор стал символом индивидуального права на свободу высказывания. На этой крошечной площадке в Гайд-парке не проводится никаких митингов, там не бывает скоплений протестующих масс, но каждый может прийти без согласования с властями и говорить все, что ему заблагорассудится, включая оскорбительные и абсурдные выступления, но без призывов в насилию. Свобода личного высказывания – это одна из действительно фундаментальных свобод, глубоко укорененная в британском национальном характере и общественных практиках. Но прежде чем она пустила корни, прежде чем Speakers' Corner стал местом и символом индивидуального самовыражения, британская нация прошла через десятилетия, если не столетия бунтов, массовых демонстраций, всеобщих забастовок и упорной, последовательной, изматывающей политической борьбы за свои права.
И эта борьба не прекращается. Существование Speakers' Corner никак не отменяет право на демонстрации на любых других согласованных с правительством площадках, и это право британцы реализуют регулярно и без каких-либо казуистических препон со стороны правительства. Власти не посылают людей митинговать «за кольцевую», не устраивают внезапного ремонта и озеленения всех центральных улиц и площадей, не перегораживают согласованный маршрут следования демонстрации. А серьезная оппозиция не устраивает провокаций и неорганизованного бардака во время массовых акций.
Для лондонской демонстрации бюджетников, в которой приняли участие сотни тысяч людей, общественный транспорт в центре пришлось пустить по другим маршрутам. Для многих из тех, кто не участвовал в демонстрации, это создало большие неудобства – люди опаздывали на деловые встречи, были вынуждены менять планы. Но не было никакого возмущения действиями демонстрантов или правительства.
И люди шли, и шли, и шли нескончаемой лентой, мимо Британского музея, мимо Centre Point, на Лестер-сквер и Трафальгарскую площадь, и дальше – к правительственным зданиями, Уайтхоллу, резиденции премьер-министра и Парламенту. Шли в самом центре столицы, отгороженные лишь тонкой лентой, в сопровождении единичных полицейских. И никто не бросал булыжники и файеры, и полиция никого не била ногами и дубинками, просто сотни тысяч людей собрались и цивилизованно высказали свое несогласие с действиями правительства.
Правда, это было легитимно избранное правительство. Британцы не надевали штаны через голову и прежде, чем создавать демократические символы в парках, создали себе демократию.
