Радужная Германия

В свежем номере немецкого выпуска журнала GQ – подборка фотографий целующихся мужчин. Это не геи, это натуралы. Таким способом они решили высказать свою поддержку российским геям, ставшими объектами государственной охоты на ведьм. Вольно или невольно, фотографии повторяют графический рисунок знаменитого снимка поцелуя Леонида Брежнева и Эриха Хоннекера – его запечатлел на обломках берлинской стены российский художник Дмитрий Врубель. Так тоталитарный поцелуй превратился в символ свободы и симпатии к России.

Притеснения геев в России выглядят для немцев дико. Даже консерваторы не поддерживают российские законы. Сидеть с Мизулиной за одним столом – удел полных маргиналов.

Глядя из Германии, почти невозможно поверить, что именно происходит в России с правами гомосексуалов. Да, тысячи берлинцев выходят на демонстрацию с требованием бойкотировать Олимпиаду в Сочи. Но чаще всего они не представляют в деталях, что именно происходит в России.

Сергей Сумленный

Сергей Сумленный - политолог, глава представительства немецкого фонда Генриха Бёлля в Украине. Работал в московском бюро крупнейшей немецкой телерадиокомпании ARD, во франкфуртской редакции газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung, отвечал за консультирование по вопросам российских санкций в немецкой консалтинговой компании SCHNEIDER GROUP. Защитил диссертацию по истории взаимоотношений власти и СМИ в послевоенной Германии (ИНИОН РАН). Автор книг «Немецкая система» и «Немецкий формат».

Когда я рассказываю своим знакомым про высказывания топ-менеджера российской внешнеполитической пропаганды Дмитрия Киселева про то, что сердца геев надо-де сжигать, они недоверчиво качают головой. Когда я добавляю, что священник и поп-звезда Иван Охлобыстин заявил, что хочет засовывать геев в печь, немец перестает мне верить. Ну не бывает такого – думает немец.

Ну, хорошо, есть страны без гей-браков, есть страны, где геев могут выгнать с работы (да и в Германии католическая церковь до сих пор увольняет открытых геев из принадлежащих церкви больниц, детских садов и других учреждений). Но чтобы вот так открыто пропагандировать ненависть? Нет, такого не может быть, думает житель Берлина или Гамбурга.

И это понятно. В сегодняшней Германии настоящую агрессию в адрес геев можно встретить только среди молодых гопников мигрантского происхождения – бытовой радикальный ислам в Германии заставляет молодежь демонстрировать ту же агрессивную гомофобию, что и бытовое радикальное православие в России.

На моего хорошего приятеля – пожилого гея, преподавателя гимназии (страшный сон Елены Мизулиной и Виталия Милонова) – в берлинском метро напала группа подростков-турков за то, что тот держался со своим бойфрендом за руку.

Прямо под рекламным плакатом страховой компании AOK с изображением двух геев – им страховщики пытаются привлечь дополнительных клиентов. Впрочем, точно также гопники могли напасть на припозднившегося рабочего, молодую женщину или «не так» выглядящего молодого человека. Им все равно, на кого нападать.

Кроме гопников, в Германии мало кто всерьез выступает против гомосексуалов. Даже самые консервативные политики упираются лишь в то, можно ли называть зарегистрированный гей-союз браком или нет, и может ли пара гомосексуалов усыновлять ребенка вместе, или же нужно продолжать проводить имеющееся сегодня «последовательное усыновление», когда ребенок усыновляется одним членом зарегистрированного союза, и потом второй член подает отдельную заявку на усыновление ребенка.

Нет никаких сомнений, что скоро и этот бастион падет – в конце концов, выставляет ли консервативная Христианско-демократическая партия каждый год свой грузовик с партийной символикой на берлинский гей-прайд, давно превратившийся в городской праздник, на котором вместе веселятся и геи, и стрейты.

И это при том, что Германия – не самая прогрессивная страна в плане либерализации гей-прав. Ведь возможность заключения брака между двумя мужчинами или двумя женщинами уже имеется в девяти странах Европы, а также во многих штатах США, в Канаде, Австралии, Новой Зеландии, ЮАР, и еще в шести странах Латинской Америки.

Еще в пятнадцати странах мира однополые пары могут заключать гражданские партнерства – союзы, либо полностью, либо по большинству параметров приравненные к обычным гетеросексуальным бракам. Среди стран, разрешивших гей-браки, такие оплоты религиозности, как Испания, Португалия, Бразилия или Аргентина.

В сверхрелигиозном Израиле, где во многих городах по субботам не ходит общественный транспорт, гей-браки хотя и не заключаются, но зато власти признают однополый брак своих граждан, заключенный за рубежом (та же процедура предусмотрена, например, для заключения светского брака гражданами Израиля).

И все равно, в Германии был проделан огромный путь по либерализации гей-прав. Вплоть до 1969 года в Западной Германии царило жесточайшее консервативное законодательство, затрагивавшее, кстати, не только геев. В стране были запрещены разводы, а супружеская измена считалась уголовным преступлением и наказывалась штрафом или полугодом тюрьмы (и эта норма применялась на практике).

Гомосексуалы же преследовались по нацистской редакции статьи 175 уголовного кодекса, предусматривавшей тюрьму даже за простой поцелуй двух мужчин. С 1945 по 1969 год в ФРГ было осуждено больше геев, чем в нацистской Германии (хотя, конечно, в отличие от нацистского времени, они не погибали в концлагерях).

Разумеется, не всегда законы применялись на практике. Например, Генрих фон Брентано, министр иностранных дел в правительстве Аденауэра и председатель парламентской фракции христианских демократов, был гей, и Аденауэр знал об этом. Но Аденауэр сказал: «Мне на это наплевать, пока он не пытается меня облапать», и тема была исчерпана.

Однако, если политические бонзы консервативной партии были защищены от преследования за свою гомосексуальность, обычные геи испытывали на себе всю жестокость законодательства – и даже больше. Консервативные полицейские и агрессивные молодежные банды отлично находили общий язык в преследовании гомосексуалов. «Сразу после войны, в Гамбурге, действовали настоящие молодежные банды, из развлечения охотившиеся на гомосексуалов.

Они нападали на геев в парках, где те обычно встречались с партнерами, избивали их и волокли в полицию, где полицейские возбуждали уголовное дело против гея. Эта практика прекратилась только после вмешательства одного из полицейских чинов Гамбурга, возмутившегося практикой избиений», - рассказал мне недавно Ульф Болльман, сотрудник городского архива Гамбурга.

Отношение к геям как к заведомым преступникам имело и вполне рациональные причины. В условиях уголовного преследования за гомосексуальность геи были вынуждены уходить в подполье и искать себе партнеров в полуподпольных кабаках, где часто так же собирались настоящие преступники. Поэтому у полицейских возникала однозначная связь понятий «гей» и «преступник» – ведь они по опыту знали, что геев можно найти там же, где и воров, сутенеров или скупщиков краденого.

Только благодаря многолетней просветительской деятельности немецких сексологов, обществу удалось отойти от концепции преследования геев. Большую роль сыграла и борьба в США за право заключать межрасовые браки.

Ведь до середины 1960-х годов в десятках штатов США браки между «цветным» населением и белыми считались противоречащими природе и были запрещены под страхом уголовного наказания. Только в 1967 году в результате судебного процесса, известного под названием «Лавинг против штата Вирджиния», Верховный суд США признал право белого мужчины и черной женщины заключить брак – и фактически отменил действие законов штатов.

В итоге, сегодня в Германии уже никого не удивить открытыми гей-парами: бывший вице-канцлер и министр иностранных дел Гидо Вестервелле, а также нынешний правящий бургомистр Берлина Клаус Воверайт – открытые геи, живущие в зарегистрированном партнерстве, и их политические противники ругают их за провалы в политике, а не за сексуальные предпочтения.

Все больше немцев понимают, что легализация однополых браков - это очень консервативная ценностная политика. Консервативная в настоящем смысле – то есть, ориентированная на моральные ценности. Как в любом браке, в гей-браке речь идет, в первую очередь, об ответственности за партнера. О совершенно консервативных ценностях любви, верности, уважения. Возможность заключения гей-брака или гражданского партнерства скрепляет отношения.

«Раньше общество упрекало геев в том, что геи-де помешаны на сексе, что их держит друг с другом только половой инстинкт, что они секс-машины. Но что должно было держать людей, если им нельзя было заключать союзы? Теперь, когда союзы можно заключать, очевидно: гей-пары так же верны друг другу, как и гетеросексуальные пары. Кроме того, наличие гей-браков выгодно и государству: например, если один из партнеров становится инвалидом, заболевает, то другой просто обязан ухаживать за ним.

А раньше человек часто просто отправлялся в приют», - сказал мне один из ведущих немецких католических теологов Давид Бергер. Много лет Бергер был преподавателем теологии в немецких университетах и ватиканским редактором (а также цензором) католического теологического журнала – пока не признался в то, что он гей. Сейчас Бергер редактирует политический глянцевый журнал для геев Männer и счастлив в своем гомосексуальном союзе с многолетним партнером.

Борьба за легализацию однополых партнерств по сути была борьбой за элементарные гражданские права. Точно так же, как и гетеросексуальные пары, гомосексуалы хотели получить возможность не свидетельствовать против своего супруга в суде, посещать его в больнице, наследовать имущество или участвовать в совместных сделках.

«Мне известны истории, когда родители гея не допускали его многолетнего фактического мужа на похороны, говоря, что тот не имеет никакого отношения к их сыну. Или когда в случае комы человека, решение о медицинском вмешательстве принимал не его фактический муж, а опять же родители – потому что, с точки зрения закона, мужа как бы и не существовало», - поясняет Давид Бергер.

Вплоть до 2013 года немецкие гей-пары не могли пользоваться льготами налогообложения, полагавшимся разнополым бракам. Консервативные немецкие депутаты аргументировали это тем, что гетеросексуальный брак служит деторождению, воспроизводству рабочей силы, и потому поддерживается государством.

При этом никто из консерваторов не мог объяснить, почему Ангела Меркель, живущая со своим мужем во втором бездетном браке, может пользоваться налоговыми льготами, а пара лесбиянок, воспитывающая четверых детей, рожденных от доноров спермы – не получает налоговой поддержки. Только решение конституционного суда Германии разрешило ситуацию в пользу однополых союзов – хотя депутаты-консерваторы и заявили, что в душе продолжают считать себя правыми.

Именно вопрос воспитания гей-парами детей до сих пор остается самым острым в тех странах, где однополые союзы еще не легализованы. Между тем, в странах, где гей-браки существуют, он практически не стоит. Гомосексуальные пары могут свободно усыновлять детей или (если речь идет о лесбийских парах) рожать собственных.

Страхи консерваторов, что усыновленный таким образом ребенок будет испытывать невероятный стресс и получит проблемы с идентификацией своей сексуальной ориентации, оказались беспочвенными. Сегодня в Германии имеется не менее 30 тыс. зарегистрированных однополых союзов, в которых воспитывается не менее 16 тыс. детей и подростков. Согласно отчету немецкого министерства юстиции, «Жизненная ситуация детей в однополых партнерствах», наличие двух пап или двух мам никак не сказывается на развитии детей.

«Результаты исследования показывают, что дети и подростки, растущие в однополых семьях, развиваются так же хорошо, как и дети из других типов семей. Вне зависимости от типа семьи на детей оказывают влияние одинаковые факторы. Решающую роль для развития детей играет не структура семьи, а качество внутрисемейных отношений.

В результате исследования доказано, что для развития ребенка и подростка неважно, воспитывается ли он родителем-одиночкой, двумя матерями, двумя отцами или отцом и матерью – а то, насколько качественны отношения внутри семьи», - говорится в заключении исследования.

Разумеется, было бы глубоко неверно говорить, что в Германии решены все проблемы в области дискриминации геев. Католическая церковь до сих пор имеет право увольнять людей из принадлежащих ей компаний по причине их сексуальной ориентации – и увольняет геев и лесбиянок, заявивших о своей ориентации. Именно поэтому, кстати, многие депутаты бундестага два года назад бойкотировали визит в парламент папы Римского Бенедикта XVI.

Сверхконсервативные баварские политики требуют не допустить приравнивания гей-союзов к обычным бракам. Но даже такая дискриминация не оставляет пространств настоящим радикалам, вроде тех, что собрались в ноябре в Лейпциге на «Конференцию по защите семьи».

На лейпцигском мероприятии участники – в том числе приехавшая из России Елена Мизулина – рассуждали о скором крахе Европы под натиском геев. Среди немецких участников был сторонник теории о генетической интеллектуальной неполноценности турецких мигрантов Тило Саррацин и (виртуально, через видеосвязь) телеведущая Ева Херман, ранее приветствовавшая гибель десятков молодых людей в давке на музыкальном фестивале в Дуйсбурге – потому что это-де была Божья кара за разврат. Лишь в компании таких людей сегодня в Германии можно всерьез рассуждать о греховности гомосексуальности.