Ну что мы за народ такой журналисты – получаем драйв только если где-то что-то случается. Драйв и оживление вызваны, естественно, спросом: у тебя преимущество – ты на месте, а значит всем нужен для комментариев на радио, экстренного подсъема для телевидения. Никого не интересует, например, премьера какого-нибудь итальянского фильма или открытие выставки , зато катастрофы привлекают максимальное информационное внимание, да и не только у нас, во всем мире. И мы, журналисты, как стервятники, слетаемся, узнаем, дозваниваемся, дознаемся, мешая, наверное, работать спасателям, чиновникам, следователям, сотрудникам посольств и т.д.
Но информация – все, и желание знать, особенно о судьбе своих сограждан, закономерно. И мы, сочувствуя, сопереживая, работая тоже без отдыха, и несмотря на печальность информационного повода, получаем , как ни крути, удовольствие, удовлетворение амбиций (если получается хорошо) и свои 15 минуты славы. Банальность – для коллег совершенно очевидная, но каждый раз переживаемая многими, если, конечно, человек не законченный циник.
А начиналось все с самого круиза – крушение роскошного престижного лайнера, билеты на которой стоят до нескольких тыс евро, стало символом крушения хоть и блестящего, но насквозь фальшивого мира. Круиз – это пародия на мир софитов, иллюзия, самообман – «остров счастья», «вечный праздник» (как о круизах говорится в рекламе) , где можно себя почувствовать звездой, дотянутся до жизни в стиле «люкс». Сейчас это вполне доступный отдых (рост популярности круизов привел к увеличению числа лайнеров – количественному и качественному, и многоэтажные дома бороздят волны).
Но это и тюрьма: закрытое пространство, ограничение свободы – захотел выйти, а некуда, те же лица, тот же интерьер, те же коктейли. И все пронизано цинизмом. У меня есть один знакомый капитан (очень, кстати, помог, в освещении катастрофы). Так вот он рассказывал о женщинах, которые записываются в очередь, чтобы поужинать с ним за одним столиком. А потом он может решить, продолжить ли вечер в каюте. Одинокие женщины, обслуживаемые симпатичными стюардами, офицеры экипажа, пристающие к официанткам – все, что и на берегу, только в еще более концентрированном виде в закрытом ограниченном пространстве.
В этот контекст как нельзя лучше вписывается образ капитана «Коста Конкордии» Франческо Скеттино (тоже во многом, к слову, созданный СМИ). Ухоженный, самодовольный – от мальчишки из захудалого приморского городка до капитана одного из лучших судов итальянского кораблестроения, для земляков он до сих пор местная гордость. Прямо представляю, как он прохаживался между столиками самых важных клиентов, оказывая им должный прием. «Заигрался», потерял бдительность – в наши дни затопление такого надежного лайнера практически невозможно, тем более в собственной средиземноморской «луже».
И только тут совсем ненадолго наступил момент истины – кто герой, кто «скотина». Спаслись не все (погибших, даже если тел пока меньше, будет около 30), но подавляющее большинство. Люди, вполне благополучные, привыкшие к комфорту, вдруг оказались без всего – без денег, компьютеров, телефонов, запасного нижнего белья. И тут оказалось, что социальный статус ничего не значит – об этом говорили сами потерпевшие (надо сказать, что россияне, по крайней мере, те, с которыми мне довелось общаться, вполне достойно переживали случившееся).
Вслед за «Конкордией» потонули и мы… в информационном потоке. И тут начался ежедневный телесериал – причем по ТВ во всем мире. Журналисты оккупировали несчастный Джильо, привезли технику, антенны, «тарелки», протянули провода, установили свет, обустроили площадку для прямых эфиров – получилась декорация для реалити-шоу по мотивам одной трагедии. И тут уже предложение породило спрос: остров наводнили туристы.
Ежедневно журналисты порционно выдают сенсационную информацию. Откуда они знают, о чем и с кем говорил с точностью до минуты капитан?! Один переведенный на все языки разговор Скеттино с офицером портовой службы Ливорно – малыш-плохиш против мальчиша-кибальчиша – чего стоит. Это запись предназначалась исключительно для следствия, ее обнародование незаконно, мне это подтвердил сотрудник прокуратуры (Гроссето, где ведут расследование крушения). Непонятно, откуда утечки, но действуют по принципу «потопления» Берлускони с бабами (когда все зачитывались распечатками прослушанных скабрезных разговоров).
Меня же задержали в гостинице «Хилтон», где у наших туристов с «Конкордии» (с их согласия, разумеется) я брала интервью на камеру. Четыре полицейских мне объясняли, что я нарушила закон о прайвиси, то есть неприкосновенности частной жизни!
Чем дальше в лес, тем толще партизаны: крушение «Конкордии» превратилось в откровенную медийную спекуляцию. Мердока в Великобритании судят за «прослушку», а итальянские журналисты, не известно каким образом, по часам рассказывают о звонках капитана с судна и содержании его переговоров. Куй железо, пока горячо. Когда дойдет дело до процесса (и вся эта информация попадет в открытый доступ) , интерес спадет, и журналисты выступают в роли следователей. Добывают информацию, в том числе предназначенную исключительно для следствия (опять повторяю, не знаю как). Для того, чтобы люди знали правду, на что имеют право, говорят демократичные итальянцы. Но это не так! И не для того, чтобы рассказать правду, а потому что это – наш хлеб – набираем ссылки, зрительскую аудиторию – и драйв. Но не потому что мы такие, от нас требует это мультимедийное общество.
Так в одной катастрофе, которую итальянские следователи громко назвали «планетарного масштаба», отразилось все современное общество – как в прозрачных, пока еще, водах у Джильо отражается незатопленная часть «Конкордии», застывшая в безучастном море, которое может так и не отдать всех ее пассажиров.
P.S. Стоит ли говорить, что новогодняя елка, которую по традиции, собиралась разбирать после Старого нового года, все еще стоит перед моим окном. Муж называет ее «анахронизмом». Пожалуй.
Измельчали потомки римских патрициев и гладиаторов. А ведь исторических примеров проявления мужества в воинственной Римской империи было предостаточно. Вот в 509 году до н.э. римский юноша Гай Муций Сцевола пробрался ночью из осаждённого этрусками Рима, чтобы убить царя этруссков Ларса Порсену. По ошибке убил в темноте царского писаря. Муция схватили и перед царём начали пытать. Муций не выдал секретов осаждённых и сказал, что пытками римский дух не сломить. После этого он сам протянул свою правую руку в костёр и держал её там, пока она не сгорела. При этом он смеялся, глядя в глаза царю. Отвага Муция так потрясла царя Ларса Порсену, что он отпустил его и снял осаду с Рима. И в дальнейшей истории имелось на Апеннинах достаточное число «крепких орешков»: и Джордано Бруно гордо взошёл на костёр инквизиции, и воины Гарибальди были несгибаемы, и даже в жуткие времена фашизма нашлось немало храбрецов-партизан, чтобы отловить союзника Гитлера - дуче Муссолини и повесить его за ноги.
Вот хотя бы часть этой выдержки и крепких нервов имел капитан Скеттино. Но, похоже, мужественные итальянские крутяки ушли в «Коза ностра» или же в карабинеры, чтобы бороться с мафией, как комиссар Катани. А владельцы судна, очевидно, при отборе кадров исходили из того, что на круизном лайнере должен быть капитаном смазливый плейбой, чтобы пить с дамами вино и приглашать их на следующие восхитительные круизы. Вот так кадровая ошибка привела, что «Коста Конкордия» получила вместо капитана со стальными нервами простого массовика-затейника, к тому же Казанову – Скеттино. Словом, безответственного плейбоя.. А вот его коллега –директор отеля- проявил, как это показали по ТВ, простое гражданское мужество: до последнего спасал пассажиров, причём уже с поломанными пальцами.