Eden я не выбирала, он выбрался сам в 1994 году. Рекламную кампанию для аромата делала Ольга Пантюшенкова, первая русская топ-модель – ее авторитетный в те времена TopModel поставил с Наоми, Надей и Синди (как и положено, предварительно подсчитав количество шоу и рекламных кампаний). Eden мне подарил директор агентства «Рэд Старс». Подарил и сказал, что от Ольги, – в том возрасте можно было позволить себе кумира.
Это потом я стала работать в Elite и познакомилась с Пантюшенковой. Помню, сидели мы в модном клубе – то ли «Молоко», то ли «Корова». Сидели и смеялись над нелепым сарайчиком у Елисейских полей. Сетовали на то, что лучшие годы парижского клубного движения прошли, умерли с закрытием «Бани-Душ», и не найти уж место в Париже, где миллионер мог бы на равных, без церемоний, без этих типично французских социальных условностей, нюхнуть дорожку с каким-нибудь младшим ассистентом глянцевого стилиста. Франция перешла на ресторанное движение, переключилась на свои мишленовские и дизайнерские способности. А ты сиди в фанерном «Молоке-Корове», пей Kir Royal и чувствуй себя как в Коктебеле.
Я Пантюшенковой про духи рассказывала, когда зазвонил телефон. Прилетел мой приятель М. – прилетел из Австрии, на шопинг, на свежие коллекции. Я очень-очень давно его не видела. Я ради него попрощалась с Ольгой и побежала в Марэ. С трудом отыскала нужную гей-ресторацию, а в ней, среди толпы красивых и очень красивых мужчин, еле разглядела М.
Он приехал с какой-то моделью: помню, модель был красив и кристально глуп. Мы выпили и решили, что надо ехать в «Квин». В такси всю дорогу слушали манекенщика, он упивался собой – про глазки и прыщики, про маечки и волосики. Но М. сказал, что ничего поделать нельзя, надо терпеть, потому что модель хороша, а у М. слабость к прекрасному: «Ты не волнуйся, не слушай, представь, что с нами чихуахуа». Все сразу расслабились, и чихуахуа не обиделся, рассмеялся даже, за что я простила ему все капризы. А в три часа ночи еле выбралась с Елисейских, такси там поймать невозможно в любое время суток.
Утром мы были опять на Élysées, пошли выпить кофе. Завтрак продолжили на Монтень – везде, везде нам наливали шампанское, даже если М. ничего не покупал. Он был у них какой-то особенный гость, ему полагалась чарка Moët. Мы не отказывались.
К вечеру дошли до Hermès. Приятель сунул мне банку «24, Faubourg»: нравится? Нравилось. Модель брезгливо поморщился: «Пахнет столетней бабкой, которая пропиталась всеми своими пудрами». Значит, хорошие сапоги, надо брать. Так у меня появился второй аромат.
А недавно нашелся и третий. «Русскую кожу» не продают в парфюмерных, обычно ее в магазине Chanel достает из шкафчика продавщица в черных перчатках. Говорят, Cuir de Russie придумал Эрнест Бо для Шанель в 1924 году.
Но у меня с «Кожей» своя история. Она про то, как вдруг нахлобучивает счастье, когда прилетаешь из холодной Москвы в теплый Париж самым первым рейсом, и тянет в сон после горячего кофе и хрустящего круассана (а от него крошки по всему столу, и в кофе крошки, и даже в сумке), и надо бы выйти из кафе, подышать утренней улицей, залитой солнцем, и ты выходишь, и идешь, и куртка расстегнута, и волосы в разные стороны, и у тебя впереди три дня безделья, и можно тратить их на то, чтобы рассматривать людей и витрины, и тут тебе приходит в голову, что ты на улице Cambon, у магазина Chanel, и ты открываешь в него дверь.
