Пока наш минибас рассекал по равнинам и пригоркам все было более, чем сносно, мы передавали друг другу бутылки с водой из тирольских родников, хихикали и острили. Но потом вдруг кто-то глянул в окно и обнаружил справа по борту пейзаж, больше похожий на вид из иллюминатора самолета. И мы притихли. Когда в довершении всего полетели хлопья снега, величиной с кулак, молчание стало и вовсе зловещим. Наш мерседес выписывал вензеля по обледенелой стружке горного серпантина и, казалось, это не закончится никогда...
Спуск ознаменовал возвращение к жизни. На головокружительной трассе мы прозевали границу между Германией и Австрией, но по всем указателям выходило, что мы уже в Тироле и приближаемся к его столице.
Кстати, несмотря на то, что граница, это, в сущности, знак на дороге, автомобилисты из другого государства все-таки не птицы перелетные. Чтобы проехать по австрийским дорогам как честные люди, надо заплатить - купить в приграничном киоске проездную венету и налепить на лобовое стекло. Так мы и сделали.
Позже нам удалось ловко припарковаться в центре Инсбрука и, миновав полквартала, мы оказались в самом правильном месте старого города, аккурат напротив Триумфальной арки на улице Марии-Терезии (Maria-Theresien-Strasse). Одним концом эта славная штрассе упиралась в склоны гор, другим, переходя в улицу Герцога Фридриха (Herzog-Friedrich-Strasse) - в Goldenes Dachl.
С этой знаменитой золотой крыши ложи-балкона в свое время правящая верхушка наблюдала за турнирами и прочими зрелищами. На самом деле, крыша, конечно, не золотая, а медная. Она собрана из двух с лишним тысяч позолоченных черепиц и призывно сверкает, особенно в погожий день. А поскольку любому туристу как почтовому голубю надо знать, куда стремиться, лучшего ориентира в чужом городе и не придумаешь.
Однако оказалось, что только половина наших дошла до цели. Остальные сгинули в неизвестном направлении на прямой и хорошо просматриваемой улице. Оказалось, они нашли кое-что поярче нарядного балкона времен императора Максимилиана, сыгравшего, кстати, решающую роль в превращении безмятежной альпийской деревушки в столицу Тироля. Мы знали, что в Ваттенсе, в 15 км от города, есть музей Сваровски.
Вход с лицом великана, водопад изо рта, камни в глазах - что-то нас не тянуло смотреть на эти красоты. А те, кого тянуло, подозрительно не настаивали. Оказалось, хитрованы разведали, что в старом городе, как раз на Herzog-Friedrich-Strasse, есть фирменный магазин. При виде блестящих висюлек на фасаде любители прекрасного истребителями ушли в сторону и надолго скрылись в двухэтажном особняке. Так и казалось, что изнутри доносятся хищный клекот и звон камнепада.
Равнодушные к стекляшкам стояли под дождем у Хельблингхауса, дома 17 века, похожего на торт в стиле рококо, млели от восторга и пытались рассмотреть в его окнах жильцов. Как убеждали путеводители, в этой избыточной красоте жили самые обычные люди. Завтракали, телевизор смотрели, ссорились, кофе заваривали...
Что мы поняли про Инсбрук? Не знаю. Мы тут были залетные, «заехали на час». В большом путешествии обязательно найдется пара мест, куда вас стремительно заносит и уносит со свистом. Город даже не почувствует вашего присутствия, а у вас останутся хаотические воспоминания. Бестолковый и стремительный перекус в ресторане с высокими потолками. Терпкий запах ароматических солей в лавке на городской ярмарке. Девчонка с собачкой на поводке, выскочившая из своего подъезда как из другого, параллельного, никак не связанного с нашим, мира.
Мы еще покружили по старым улицам, наслаждаясь разноцветными фасадами, округлыми колоннами и приветливыми обитателями. Потом над головами громыхнул снижающийся самолет, спугнул чувство прекрасного, и мы засобирались. Инсбрук был очарователен, но пора было возвращаться. Мы загрузились в мерседес и, переполненные, кто впечатлениями, а кто стекляшками, двинулись в обратный путь.
Серпантин оставался на месте, только теперь вместо снега нас обступал непроглядный туман. Буквально через три метра, перед капотом, реальность растворялась в плотной неизвестности. Кое-кто из наших честно натянул на глаза капюшоны и шапки. И тут вдруг машина с австрийскими номерами с такой борзостью обогнала и подрезала нас на крутом повороте, что все очнулись и заголосили. В спину гонщику понеслась интернациональная брань.
Я слышала, что отношения между немцами и австрийцами, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Есть такой анекдот:
«За столом в Тироле выпивают американец, австрияк и немец. Американец опустошает свой бокал, подбрасывает в воздух и стреляет в него из пистолета со словами: «У нас в Америке так много денег, что мы не можем позволить себе пить из одного бокала дважды!» Тоже самое проделывает немец. Австриец пьет свое пиво, тоже бросает в воздух бокал и, схватив пистолет американца, стреляет в немца со словами: «У нас в Тироле так много немцев, что мы не можем себе позволить пить с одним дважды!»
Конечно, для наивного туриста оценить на месте тонкости взаимной нелюбви практически невозможно, но, говорят, напряжение существует. В ответ на крайне обидное Schluchtenbewohner (типа, примитивный дикарь) или менее оскорбительное, но все равно довольно противное прозвище Ösi, австрийцы презрительно называют немцев Piefke (что-то вроде недалекого милитариста).
Немцы всегда готовы посудачить о своих соседях в том ключе, что, они, дескать, и расисты, и безалаберные, и неорганизованные, и непунктуальные, и по-немецки говорят неправильно, и вообще. Австрийцы, естественно, в долгу не остаются. Желая уязвить соседей, бьют по больному, заявляя, что дали Германии Гитлера и забрали у нее Бетховена. Последний, как известно, родился в Бонне, но большую часть жизни провел в Вене и там же был похоронен.
Мы в машине словно в города играли, перебирая фамилии сначала с австрийской стороны: Порш, Штраус, Моцарт, Елинек, Климт, Малер, Караян, Ханеке, Фрейд, Цвейг, Шуберт, Витгенштейн, Шнайдер, Хундертвассер. Потом переехали на немецкую землю: Бетховен, Ницше, Шопенгауер, Ремарк, Кант, Брехт, Бах, Гете, Эйнштейн, Лагерфельд, Дитрих, Вагнер, Зюскинд, Дюрер...
Далеко не полная, но категорическая ничья. Вообще сравнивать невозможно.
Но австрийцев тоже можно понять. Сначала самоощущение жителей великой Империи, центра и сердца Европы, места, где принимались решения и вершились судьбы. Потом в 1918 году субъекты Австро-Венгрии обретают независимость, Империя разваливается и французский премьер Клемансо язвительно отмечает, что в состав современной Австрии вошло все «то, что осталось».
Теперь на вид все, вроде, добрые соседи, но со своими тараканами. Немцы недоброжелательно переглядываются с австрийцами, чехи косятся в сторону последних с неодобрением, помятуя, что их когда-то не приняли в имперский круг, венгры настроены миролюбиво, но не прочь подзаработать на богатом родственнике, на швейцарцев, у которых во все времена все зашибись, все сообща смотрят без восторга, а с итальянцами австрийцев связывают порой и вовсе комичные разногласия.
В начале 90-х годов в Тирольских Альпах была обнаружена интригующая находка. Пара немецких туристов из Нюрнберга буквально споткнулась о мумию Этци, человека эпохи халколита. Нашли его в крайне неудобном месте, на высоте трех тысяч метров в леднике аккурат между Австрией и Италией. Все ужасно обрадовались, сначала решили, что это находка австрийцев, увезли изучать и портить мумию в Инсбрук, потом пересчитали координаты, поспорили и переиграли в пользу итальянцев. Поместили Этци в музее Больцано, где он и остается до сих пор, а на месте находки в австрийских Альпах поставили примиряющий памятник.
Разногласия между ближайшими соседями и казались бы мифическими, если бы окружающие не уверяли в их существовании. Когда у одного из наших разлетелся на запчасти зонт, купленный в Инсбруке, уроженец Берлина тут же не без ехидства заметил:
-Ага! А вот немецкий не разлетелся бы!
Мы посмеялись и забыли, нам этого было не понять. Подобно трениям в семье, человеку со стороны уловить их довольно сложно. Неприязнь тем более кажется умозрительной, поскольку каждый год, явно сдерживая приступы жгучей ненависти, полчища немцев устремляются в австрийские Альпы, чтобы с удовольствием сначала терять вес на горных склонах, а потом с не меньшим нагуливать его в местных ресторанах и барах.
Нас Австрия пленила. Была в местной атмосфере какая-то моцартовская беспечность, разбавляющая немецкие основательность и педантизм. И, как нет на горной дороге между двумя странами границы в виде рва с крокодилами, так не было для нас и очевидных различий в поведении окружающих. Возможно, мы бы запели совсем другие песни, поживи полгода на этой земле, но сослагательное наклонение на любителя. А мы, утомившись от подъемов, спусков и дискуссий на геополитические темы, уже вернулись в свой Гармиш.
Лабрадор, оправившийся от злостного переедания, встретил нас с искренней радостью. Ему явно было плевать, на какой земле он топчется. В глазах собаки читалось желание как следует подкрепиться.
И мы, в компании русских, украинцев, евреев, грузин, немцев и американцев, отправились с нашей веселой псиной на ужин в австрийском стиле на немецкой земле.
И опять хороший стол был, как объединяющий фактор.
