Последние сезоны в Хельсинки отметились переменами. Вернее, закрытиями. Началось с того, что несколько лет назад закрыли одну из лучших, на мой вкус, гостиниц города. Нет, Kamp на месте. После Мадонны и Бибера ему светит вечное процветание. А вот Palace Hotel, расположенный на верхнем этаже офисного здания на берегу залива, ликвидировали. А жаль, в гостинице были не люксовые интерьеры, которые можно устроить, где угодно, а бесподобные виды.
Из номера с окнами в пол невозможно было уехать. Я помню, провела там однажды несколько дней в конце ноября. Дождь лил, не переставая, менялись только направление ветра и угол выпадения осадков. Три дня непреходящей дремоты под стук непогоды в стекло, проведенные в мягкой постели с видом на воду и небо. Иногда надо и передохнуть.
Бесплатное красное и белое вино выставляли в холле после пяти вечера. Рай! За завтраком Viking и Silya line медленно вползали в гавань и, ломая перспективу своими масштабами, разворачивались к причалам. И город наводняли шведы. Но об этом позже.
Дальше по списку: в городе закрыли отличный магазин Helsinki 10 с Top Shop, очаровательным винтажем и дико дорогим дизайнерским отделом, в котором купить что-то не представлялось возможным, но одно перебирание вешалок доставляло удовольствие. Китайский ресторан в начале Эспланады, неподалеку от фонтана с бронзовым символом города - милейшей Девой Моря, Бесстыжей Амандой, сначала стал тайским, а потом тоже закрылся. И тайка-официантка, которая приехала на край света, чтобы заработать денег для семьи и 15-летней дочери, исчезла. Может, вернулась...
Упорная, надо сказать, была деваха, довольно быстро, хотя это казалось невозможным, выучила финский. С посетителями дружила. Нам так радовалась, словно мы приезжали не из России, а из Бангкока с новостями о ее семье.
Дальше больше: в помещении любимого кафе Kamp по другую сторону бульвара открылся финский магазин Marimekko, что само по себе прекрасно, но закрывшегося заведения жаль. Правда, рядом в качестве компенсации открыли Strindberg café. Мило, но дорого и все равно не то. Но самое обидное, что в Южном порту, то есть в самом центре, закрылся самый старый рынок города. Крытое здание 19 века. Правда, на ремонт. Но это пугает еще больше, поскольку нет никакой гарантии, что сохранятся специфический запах еды и специй, внутренний интерьер, микроскопический суши бар и прилавки с копченой миногой. Хотя, нет, рыба, скорее всего, никуда не денется. Она тут только что по воздуху не летает, и когда-то хвост лосося украшал герб города.
Свежеприготовленной рыбой вкуснее всего лакомиться на Рыночной площади. С одной стороны, финны, прямо скажем, не гурманы. Нет, есть неплохие рестораны национальной кухни, где подают мясо лося, несколько отличных рыбных, но в целом местные повара отличаются умением собрать в кучу свежие продукты и настрогать... ммм, загадочные сэндвичи.
Но всегда есть варианты: китайская, тайская, японская, итальянская, мексиканская кухни. Его величество Макдоналдс. Стейкхаус Goodwin. В самом центре - отличный бельгийский Belge, в котором в сезон подают кастрюльки с такими мидиями, что за уши не оттащишь. Недалеко от Успенского собора есть русский ресторан, называется, правда, Bellevue. Хотя Samovar тоже есть. В самом центре.
Но все-таки самое вкусное в городе - фаст-фуд на площади. В выходные местные приходят сюда семьями, с младенцами и бабушками-колясочницами, набирают обжаренную тут же на горячих противенях картошку, мелкую рыбку, овощи и ломти лосося и рассаживаются по оранжевым палаткам.
Здесь все очень просто - бумажная тарелка, пластиковая вилка, одноразовый стакан и свежий воздух. Сидишь на лавках, запиваешь местным пивом копеечную вкуснятину и только что язык не проглатываешь. Раньше у едоков была одна проблема – гигантские, вечно голодные чайки, которые наглели до такой степени, что таскали еду прямо с противеней.
Один такой бегемот на моих глазах со всего маху обеими ластами влетел в картошку. Даже думать не хотелось, где он топтался этими ластами раньше. В конце концов, всем надоели варварские атаки, над площадью натянули леску, и теперь банда пернатых пикирует в стороне и истошно орет на сытых и добрых людей. Пусть орут, без них морской пейзаж не полон.
Природный пейзаж здесь суровый и прекрасный. Скалы, море, небо, чайка, тучка, солнце, ветер, дождь. Скандинавский стиль: простота, чистота и строгость. Если переправиться паромом в Свеаборг – форпост, оборонительную крепость на шести островах, прикрывавшую город с воды, пройти насквозь поселение с казарменным бытом, доведенным до абсолюта, когда и синие бутылки в окне выглядят как хрустальные канделябры, и выбраться на самый край берега – будет вам счастье.
Возможно, в такие места лучше приходить в одиночестве. Потом и правда будет казаться, что летал в облаках и волну ногой пробовал. Здесь воздух, как чистый наркотик, еще не такое привидится.
Сами финны только на первый взгляд кажутся простыми и бесхитростными, а на самом деле затейники еще те. Например, в городе, не выходя за пределы здравого смысла, можно побывать в месте под названием «бункер антидьявольской защиты» (Piruntorjuntabunkkeri), больше известное, как церковь в скале. По сути это концертный зал с сумасшедшей акустикой. Вырубили в скале помещение, в котором рукотворной получились только крыша и интерьер, и добились такого звучания, что сам Ростропович приезжал сюда с концертами.
Или, например, мой любимый район Можжевелового острова (Katajanokka). Когда-то местечко было странное. Порт, вонь, грязь, моряки и доступные женщины. Местные жители лишний раз предпочитали сюда не соваться, а в середине 19 века и вовсе превратили полуостров в остров, отделившись от клоаки каналом. Однако со временем все переменилось. Построили мосты, навели порядок, на горе возвели русскую церковь, со склонов стали кататься на лыжах, путан прогнали, и сегодня Катаянокка - один из самых спокойных и дорогих районов города.
Складские помещения и доки переоборудовали под рестораны и гостиницу. В отеле Гранд Марина коридоры длинные и пустые, как в Оверлуке. Который год в них по необъяснимым причинам пахнет грибами. Один минус, в большинстве комнат вместо нормальных окон настоящие бойницы. Из номера с «видом на залив» в лучшем случае будет виден пол трубы припаркованного рядом парома. Но в целом отлично. Довольно дешево, и бонусом отдельное удовольствие наблюдать из бара в лобби, как заселяются пилоты и бортпроводницы KLM.
Чувствуешь себя, как в кино, когда широкоплечие брутальные красавцы и длинноногие стройные красавицы в униформе компании поднимаются по лестнице в отель. Но и Гранд Марина - далеко не предел финской предприимчивости. Неподалеку, в этом же районе, гостиницу устроили... в бывшем помещении тюрьмы. Причем тюрьмой здание темного кирпича было не при родоначальнике финской письменности Агриколе, а в середине позапрошлого века. Кстати, как и с Мариной, получилось совсем не плохо.
Но есть примеры вполне консервативного решения архитектурного пространства и вопроса. В центре довольно низкорослого, но холмистого Хельсинки торчит башня Торни. Отель серии Сокос. Здание видное, гостиница хорошая, но дело не в этом. Кто не знает – наверху есть бар Ateljee, открытый с двух часов дня. Из еды в баре одни орешки, поэтому повода подняться наверх два – алкоголь и вид. Грамотно совместив одно с другим, можно добиться впечатляющих результатов.
Летом посетители часами сидят на открытых террасах под горячим скандинавским солнцем и тянут свое пиво, не в силах слезть со стульев и уступить место напирающим страждущим. Зимой выход на воздух закрыт, но и из-за окон-витрин вид на городской пейзаж, спевшийся с морем и небом, вдохновляет. Эту страну и любишь вот за такие тихие радости.
На Финляндию прилетают посмотреть из-за океанов. Туристов, особенно летом, тьма. Это сейчас русские и шведы мирными туристическими толпами на поездах и паромах десантируются на финской земле. А когда-то два сильных хищника только и делали, что отвоевывали туда и обратно этот милый край. Основали город шведы, на въезде так до сих пор и написано на двух языках: Helsinki и Helsingfors.
Однако, судя по количеству парадных памятников, наших тут всегда любили больше. Хотя русские тоже были непоследовательны, во времена одной Империи присоединяли, строили, украшали, защищали, а потом сами же бомбили все это советскими самолетами. Но время навело порядок. На Сенатской площади в окружении Pax, Lex, Lux и Labore стоит бронзовый Александр II, позади него Николаевский кафедральный собор, названный в честь святого небесного покровителя царя Николя I, сбоку университет имени Александра I, справа от него одноименная главная торговая улица Алексантеринкату (Aleksanterinkatu).
Успенский православный кафедральный собор признан самым большим в Европе, а русских туристов в городе столько, что парни-рыбаки на причале давно знают слова «рибба», «спасибба» и как упаковать лосося, чтобы он как следует просолился в поезде по дороге в Питер или Москву.
Помимо шведов и русских финнов кое-что связывает и с немцами. И это не только паромное сообщение с Ростоком и Травемюнде. Первый архитектор города, откомандированный, кстати, из России на застройку Гельсингфорса – немец, уроженец Берлина, Карл Людвиг Энгель. Именно он превратил Хельсинки в «белую столицу севера», построил здесь тьму зданий от Николаевского кафедрального собора на Сенатской площади (площадь, кстати, его же рук дело) до складов в порту на Можжевеловом острове.
Влюблен был в страну, думал, поработает и вернется в Берлин, но так и остался в Хельсинки, здесь же умер и был похоронен. И Stockmann – это не просто название самого козырного скандинавского магазина, а имя его основателя герра Георга Штокманна, немецкого купца из Любека, основавшего прибыльный торговый бизнес в Суоми.
И опять же, аккурат напротив знаменитого универмага немецкого отца-основателя в центре финской столицы расположен построенный в 19 веке русским архитектором Николаем Бенуа Шведский театр, пьесы в котором играют на шведском языке. Вот такой круговорот культурного материала в природе.
Но, возможно, самое ценное то, что финны как-то всей душой связаны с природой. Нет, это не значит, что по Сенатской площади бродят люди с оленями на поводках, но кажется, что море, лес и ветер захватили город, и жители этому только рады. Оказавшись здесь, в первый день устойчиво борешься с головокружением, CO2 неохотно покидает организм, и все время хочется есть, спать и гулять, гулять не переставая.
Однажды меня нелегкая забросила осенью в финскую глубинку под Лахти и на неделю оставила там одну. Корпуса гостиницы напоминали одноэтажные бараки, расположенные на расстоянии друг от друга. Не дай бог побеспокоить кого-то! Не беспокоилась я до тех пор, пока не наступили скорые сумерки.
Неудобство моего барака заключалось в том, что он был без бара-ресторана и без людей. Кроме меня в помещении были только закрытые двери и мышь-полевка. Ну, то есть, я так надеялась, что это именно грызун шуршит и щелкает по всем углам. Со стороны входа в корпус были фонари, пешеходные дорожки и свет, со стороны окна моего номера – густая темная чаща. Ночью деревья скрипели так, словно огромные финские мишки раскачивали корабельные стволы, и мышь нагло топала по коридору. Утром я выключила свет и пошла знакомиться с окрестностями.
Вернулась я в свой барак под вечер, в полном согласии с мишками, миром и с самой собой. Самих косолапых я, по счастью, не встретила, хотя чувство, что кто-то с интересом наблюдает за мной из всех кустов, не отпускало. Гостиничный комплекс располагался на огромной территории. Помимо наших бараков были еще коттеджи, частные дома и производственные пристройки. Были помойки, склады, стоянки автомашин, магазины, всевозможные сезонные прокаты и огромный бассейн. За пять часов блуждания на свежем воздухе и пару часов в бассейне я встретила в общей сложности, наверное, человек десять. Причем девять из них были голыми женщинами в сауне.
Все остальное время мне составляли компанию синие берега, ясные небеса, желтые березы, мокрые сыроежки, зачехленные лодки и черно-белые сороки, с любопытством преследовавшие меня и мои яркие пуговицы в этом краю спокойной и засыпающей природы.
Тишина и покой. Покой и согласие. Просто, тихо, свежо. Утром вместо будильника к окну прилетали три синицы, чтобы как следует распищаться перед началом нового дня. Номер словно не горничные, а феи убирали. Только отвернешься, а все на своих местах. Где-то в лесу развел ремонтные работы дятел. Дома я по обыкновению на второй минуте сошла бы с ума от такого стука у соседей. Здесь же получалось не просто сносно, а прекрасно. Сухой, точный и тонкий звук невидимого инструмента природного оркестра.
В пятницу приехали люди. Много людей. Ничего не изменилось. На моих глазах компания из двух детей, младенца, беременной женщины и отца семейства выгружалась из машины, припаркованной аккурат под деревом, где работал веселый финский дятел. И ведь никто не спугнул друг друга. Люди и птица посмотрели друг на друга и вернулись к своим занятиям. Потом в сауне весь этот выводок, минус папа и дятел, сидел рядком на полках.
И было тихо, спокойно и весело. Весело, потому что младшая девочка обстоятельно беседовала с маминым животом, рассказывая ему на непостижимом для меня языке какую-то финскую сказку. Судя по шевелению в животе, ее внимательно слушали и подавали знаки. Неделя, которую я воспринимала как ссылку, пролетела как два дня. Но еда все равно была... ммм, странная и спала я на всякий случай со светом.
Но мне не люди, мне мыши спать мешали.
