Наконец, пошевелили закрылками, попрыгали на невидимых кочках, сели и топ-топ на выход, обниматься с чемоданами. Такси, дорога, пейзажик с желтой травой и апельсиновыми рощами, hola-hola, сорок минут, пятьдесят евро и мы у цели.
Действие первое. Море. Дорога словно была в один конец и закончилась как-то вдруг. Наш Хуан пришвартовался в подворотне и заявил, что уже отсюда слышит запах еды из кухни нашей гостиницы, однако дальше ехать не может. Мы поворчали, но из такси вышли. Впереди сразу начинался пляж. Туда бы мы и поскрипели своими чемоданами, если бы не один из наших. Он посмотрел направо, и оказалось, что эта стеклянная дверь в зарослях «розовой акации» и есть вход в отель.
Через полчаса, полюбив другого Хуана, хозяина гостиницы и выдрав из брюха чемодана плавки, мы упали в воды Средиземного моря. Все пыхтели и постанывали от удовольствия, вспоминая, что такое человек свободный, без веса, возраста и без-единой-мысли-в-голове.
Сколько бы вы ни прожили лет, чего бы ни повидали и какие страны и континенты ни посетили, ни один музей и ни один городской пейзаж в мире не сравнится с наслаждением от погружения в воду морскую.
Счастье окружало нас со всех сторон, куда не посмотри. Скалистый утес и маяк прямо по курсу. Бухта с небольшими отелями, выстроившимися вдоль набережной Порт-де-Сойер за спиной. Справа горы, слева горы и крыши вилл по склону.
Ложишься на спину, а там голубая бездна с веселым облаком, словно сердце стрелой, прошитым самолетным следом. Переворачиваешься на живот, а там бездна зеленая, где в тишине и покое скользит рыба. И еще веселее на душе становится при мысли, что скользит она прямо к вам на стол.
Действие второе. Рыба. Меню гостиничного ресторана висело прямо в лифте. Наслаждаться его изучением можно было бесконечно, поскольку за время, которое мы проводили в ожидании, пока сомкнутся двери, можно было связать свитер. Когда мы, вроде, трогались, оставалось только гадать, что произойдет в мире, пока мы перемещаемся в космическом пространстве между первым и вторым этажами.
Отвлекаясь от тревожных мыслей за судьбу человечества, мы изучали меню. Наконец, постарев на пару лет, мы выпали из скоростной кабины, вытрясли песок из плавок, причесались, приосанились, спустились в ресторан и заказали разрекламированные шефом сардины.
Обратите внимание, если с вами происходит нечто поистине замечательное, вы замолкаете. Это под гамбургер и колу можно трепаться о политике и интригах в Большом. Сардины Майорки требовали молчаливого восторга. Это были восхитительные рыбки идеального размера, такие милые и трогательные в своих прожаренных золотистых шкурках. Никакого вульгарного гарнира, только немного овощей, листьев салата и приправа, секрет которой повар, опять же, Хуан, наверняка намеревается унести с собой в могилу.
Теперь представьте – летний вечер на острове. Москва за пределами сознания. Ее просто нет, завалилась за горизонт, временно недоступна. Вы в любезной сердцу и душе компании за столом с рыбой, благоухающей так, что спазмы счастья не прекращаются, сливаясь во множественный экзистенциальный оргазм. Теплый воздух, легкий ветер, песни из соседнего бара.
Шум волны и непередаваемый аромат остывающего вечернего моря. Если бы меня в тот момент застрелили, я бы не расстроилась. Собственно, я уже находилась в раю.
Действие третье. Атака шампиньонов. Первые дни проходили настолько всесторонне великолепно, что мы забеспокоились. Таинственная русская душа чуяла подвох. Ну не бывает такого, чтобы из всех проблем на весь остров был один лифт-тихоход.
Мы наслаждались прозрачной водой, теплым песком, синим небом, белым облаком, а все Хуаны с улыбками вкалывали в нашу честь, обеспечивая бесперебойную поставку сардин, маслин, фруктовых смуззи, айоли, охлажденного белого, охлажденного светлого. Нас преследовало ощущение остановившегося времени и закрепившейся вечной молодости. Некоторые из наших начали потихоньку сжигать билеты домой. Ночью, на балконах, под коньячок и бренчание испанской гитары.
Однако, предчувствие не обмануло. Вечером женская половина нашей вконец потерявшей совесть компании, которой теперь требовался послеобеденный отдых от отдыха, заявилась на пляж и обнаружила странную картину. К Хуану-спасателю, ранее без дела скучавшему на своем посту, стояла натуральная очередь.
Мускулистый и загорелый парень меньше всего напоминал местного проповедника, однако народ подходил к нему с кислыми физиономиями, получал какое-то помазание на разные части тела и отходил счастливым. Вторую часть многофигурного полотна составляли отдыхающие всех возрастов, выстроившиеся вдоль береговой линии с сачками. Все почему-то внимательно смотрели в воду и трясли инвентарем. Интрига висела в воздухе.
Проигнорировав ее, мы побросали в песок панамы, порадовались, что кроме нас в бухте нет купальщиков и, поддерживая высокоинтеллектуальную беседу о неоспоримом преимуществе сардин на гриле над сардинами в банке, зажурчали ластами в сторону буев. Мы уже достаточно далеко отплыли, когда заметили, что по направлению к нам, рассекая и вспенивая морскую волну, приближается что-то живое и нервное с криками «Медузы! Медузы!» Это были наши мужчины.
Тут же после этих криков каждую из нас лизнуло током что-то явно богомерзкое и невидимое под водой, мы заорали страшными голосами и побежали по воде в сторону берега. Вскоре, обмазавшись какой-то антигистаминной дрянью у Хуана, мы отобрали у ленивых детей розовые сачки и встали в строй.
Строй слегка разомкнулся и молча принял нас. Пока солнце не село, мы истребляли похожих на грибы медуз и удивлялись собственной прозорливости. Ядовитые плавающие шампиньоны захватили бухту, с безмятежным отдыхом на воде было покончено.
Действие четвертое. Синее. И тогда мы взяли катер. Вернее, за ним ушли мужчины, а мы в своих панамах красиво расселись на видном месте поджидать белую ладью. Однако ладья все не шла, а потом сухопутно пришел один из наших и с нескрываемым раздражением попросил дам подняться, наконец, на борт.
Они, де, сорвали глотки, подзывая нас к плавсредству, пришвартованному в полуметре. Увидев этот тазик с вентилятором, две из наших быстренько ретировались, как мы поняли, заказывать сардин и морочить голову Хуанам. Остальные вздохнули, перекрестились и полезли на борт. Обнаружив, что мотор здесь заводят, как грузовик в черно-белом довоенном кино, мы надели спасательные жилеты.
Через полчаса истеричного тарахтения, мы слегка приблизились к плавательным буям. К маяку на выходе из бухты предстояло подойти в канун следующего тысячелетия. Мы потели в своих пенопластовых корсетах, но помалкивали. Как будто знали, ради чего страдаем.
Под треск мотора мы наконец, покинули бухту, поболтались в открытом море и взяли курс на соседний катер, явно шедший в обход острова. Потом, правда, рулевой катера класса люкс нажал на газ и мы остались в гордом одиночестве болтаться на волне, но нам уже было все равно.
Мы нанюхались выхлопных газов и поняли, наконец, что мы в сказке. Как мимо декораций, прошли в виду скалистых пещер пиратов. У всех синхронно мелькнула мысль проверить, не налипла ли где в укромном месте бриллиантовая крошка, но, подкатившись ближе, мы убедились, что пещеры кишмя-кишат такими проверялами. И мы двинули прочь.
А потом, отдав якоря в тихой бухте, все лягушками посыпались за борт. Помните тот густой синий у раннего Пикассо? Так вот наш был еще гуще. Представьте, что вы резвитесь в воде такого цвета. Из одних только эстетических соображений из нее невозможно выбраться. Вот мы уже договариваемся, что, дескать, все, хватит, один за другим карабкаемся на борт, встряхиваемся, как дворняги, вытираемся, отфыркиваемся, а сами глаз отвести не можем от синей бездны.
Потом кто-то, не выдержав, рвет полотенце с головы и с криком счастья бросается за корму. И все, как один, с облегчением, прыгают следом. Так продолжалось до тех пор, пока на борт не поднялись одна русалка и три сардины. Пришлось смириться, промыть глаза пресной водой, завести нашу тарахтелку и двинуться в обратный путь. Две медузы некоторое время плыли за нами, то ли прощаясь, то ли жалея, что не покусали.
Потом на берегу нас весь вечер качало, мы кричали друг на друга, поскольку все-таки слегка оглохли от стрекота мотора, у нас до костей обгорели физиономии, после выездного купания мы отказывались плескаться в «грязной луже» пригостиничной акватории, но мы были счастливы насквозь, с головы до пяток, вдоль и поперек, до самых кончиков ногтей.
Действие пятое. Выездное. Наконец, нам потребовалось расширение кругозора в противоположном от моря направлении, мы погрузились в деревянный поезд с кондуктором Хуаном и кучей людей с фотоаппаратиками, и двинулись в Порт-де-Сойер городского типа. За двадцать минут нас отвалтузило так, что мы с ностальгией вспоминали практически безмятежную прогулку на катере.
Однако путешествие на манер столетней давности было частью программы и, прикусив языки и мотаясь по скользким скамейкам, мы тряслись навстречу нашему будущему и новому вкусному ужину.
Что подозрительно, дорога и тут была в один конец. Рельсы заводили в самый центр города и внезапно обрывались. Словно жители острова, заполучив себе гостей, приучали их к мысли, что отсюда уже никуда! А размякшие от вина и солнца пляжники и не сопротивлялись. Нас уже на третий день вдохновляла мысль, что за пределами Майорки жизни нет.
Сойдя со своего трамвая, мы оказались в подвыпившей веселой толпе. Городская площадь Конституции размером со спортивный зал была густо запружена народом. Напротив церкви Святого Бартоломео расселся оркестр, молодняк в белых рубашках, вокруг – почтенная публика с веерами и лицами, которые ничуть не изменились за последние 300 лет.
Неподалеку была воткнута еще одна сцена и, судя по усилителям, аппаратуре и ободранным джинсам монтировщиков, вечер обещал совсем не классическое продолжение. Заглушая голод приступами лживого любопытства, мы втерлись в доверие к местным и разведали, что, оказывается, сегодня день этого самого Святого Бартоломео, покровителя города. В честь него и вся заваруха с концертами и толпами гуляющих. И мы подняли рюмочки за праздник, и не раз.
Что сказать, ужин был великолепен. В сумерках, хмельные и счастливые, мы возвращались из одного Сойера в другой, и скамейки уже не казались такими жесткими и мы практически на одном языке разговаривали с нашим тоже подвыпившим Хуаном-контроллером. Воспоминания о средневековых улицах грело сердце, и мы рвали на себе волосы из-за того, что музей Пикассо оказался закрыт, а известный на всю округу Ботанический сад мы так и не нашли, хотя и не искали...
В оставшиеся дни еще была Пальма с ее мощным кафедральным собором и парадом яхт вдоль причалов, совокупная стоимость которых позволяла скупить все Балеарские острова вместе с самой Испанией; и автопробег по шикарным горным серпантинам Сьерра-де-Трамунтана, который, правда, не все перенесли с одинаковой радостью; и крошечная Вальдемоса с отполированным носом Шопена, который в обществе Амандины Дюпен (Жорж Санд) потусил здесь в свое время; и пещера Дракона, до которой мы так и не доехали, но которая и без нас явно прекрасно проживет еще лет двести, и опять охлажденное белое и охлажденное светлое, и еще много чего другого, восхитительного на вид, вкус, цвет и запах.
Путеводителей о Майорке тьма и, если вы предпочитаете свежим сардинам сбор информации об особенностях климата и статистике переписи городского и сельского населения, ваши желания будут несомненно удовлетворены. Мы же, варвары от удовольствий, деградировали в этом раю до такого состояния, что нас не впечатлило даже, что в Порт-де-Сойер мы запивали рыбу вином около здания, построенного последователем самого Гауди!
Когда самолет разогнался в обратный путь и взлетел над оливами и всеми нашими Хуанами, мы опять налипли на иллюминаторы, бормоча прощальные слова и украдкой посылая воздушные поцелуи острову. Говорят, один из наших даже прослезился, когда разглядел двух медуз, что дрейфовали в своей синей печали и надежде на новую встречу.
Шампиньоны, не плачьте. Копите яд, мы скоро вернемся!
