Станислав Кувалдин
Конец года в Париже в этом году проходил под знаком двух важнейших событий, каждое из которых, казалось бы, должно было наложить достаточно глубокий отпечаток, если не на облик, то на настроение города.
Коллизии вокруг установки монументов, подобных 25-метровому князю Владимиру в Москве, когда на все возражения о том, что выбор места для новой статуи и исполнение проекта кажутся крайне спорными и не сочетаются с окружающим городским пространством, следуют аргументы о сакральности реализуемой идеи, случаются далеко не только в России. Это, по-видимому, вообще один из инструментов монументальной политики, едва ли свидетельствующий о здоровой общественной ситуации там, где он применяется. И пока на склонах Воробьевых гор проводятся грунтоукрепительные работы, можно посмотреть, как довольно схожая сюжетная линия в настоящее время развивается в польской Познани.
Второй тур президентских выборов в Польше, судьба которых не была окончательно определена вплоть до последнего момента, в итоге все же завершились проигрышем действующего президента. Новым главой польского государства должен стать кандидат ведущей оппозиционной партии «Право и Справедливость» Анджей Дуда, набравший 53% голосов избирателей. Брониславу Коморовскому удалось привлечь на свою сторону только 47% пришедших на избирательные участки.
Результат первого тура президентских выборов в Польше оказался сенсацией - такого итога не предсказывали социологи и, кажется, не ожидал не один из участников гонки. Если перед началом какой-либо избирательной кампании о ней, на первый взгляд и можно было сказать, как о заранее предрешенной, то это в полной мере относилось к выборам президента Польши в 2015 году.
На смерть советника польского премьера, праведника среди народов мира Владислава Бартошевского.
В середине марта президент Польши Бронислав Коморовский подписал закон о вступлении в действие на территории страны международного документа, который в течение нескольких лет – и особенно в последние месяцы - был предметом яростных споров и принципиальных разделений между ведущими национальными политическими силами. К спору активно привлекались различные общественные организации, часть из которых в случае принятия этого документа сулила Польше тяжелые времена и национальную деградацию.
Деликатные вопросы, связанные с регулированием использования противозачаточных средств, оплодотворением и беременностью, обычно становятся достаточно важным элементом политической и общественной повестки в тех странах, где законодательство прямо или косвенно апеллирует к религиозным и вообще консервативным нормам. Польша, безусловно, относится к таким странам.
Скандальна ли ситуация, при которой президент России не будет присутствовать на церемонии, посвященной 70-летию освобождения концлагеря Аушвитц (Освенцим) в Польше? Вернее будет сказать о симптоме. Однако выявляемая этим симптомом нездоровая ситуация (как бы этого не хотелось части российских комментаторов, с гневом обличающих Польшу или Европу вообще за возникший казус) касается очень сложного комплекса, в котором взаимно связаны и Польша, и Россия, и в целом Западный мир, и история XX века, и значимые символы для современного мира.
Благодаря размеру своей территории и численности населения, структуре экономики (где при наличии развитой промышленности немалую долю занимает сельское хозяйство), а также наличии реальной необходимости развития инфраструктуры, Польша является одним из наиболее крупных получателей различных дотаций и субсидий из средств Евросоюза. В том числе - средств, выделяемых на выравнивание экономического положения «старых» и «новых» стран ЕС.
Описывая мир польских националистов, до последнего времени можно было рассуждать скорее о степени их радикальности, предполагающей, однако, наличие консенсуса по основным вопросам, стоящим в повестке дня. Все они были крайне критично настроены по отношению к нынешнему польскому политическому классу. В частности, они согласны с тем, что современная Польша сложилась в результате сговора элит либеральной оппозиции и коммунистического руководства.
Есть вещи, которые воспринимаются в России, как данность. Например, такой данностью считается собственность на садовые участки. Как правило, эта собственность оформлена и кажется настолько же естественным правом, как и предоставленная в свое время возможность бесплатной приватизации квартиры. Естественность эта, впрочем, ниоткуда не следует. В конце концов, участки эти в свое время предоставлялись для занятия садоводством членам трудовых коллективов, в этот период собственности на землю не существовало, а пользование участками осуществлял кооператив. О том, как могла выглядеть привычная реальность, можно судить на примере Польши, где коллективный характер собственности на садовые участки в постсоциалистический период фактически не был отменен.
