В ноябре Париж пережил крупнейшую серию терактов в своей новейшей истории, жертвами которой стало почти 130 человек — бойню, которая если можно было судить по особенно обостренной реакции в социальных сетях, так и в СМИ, воспринималась многими, как покушение на какое-то общемировое достояние. В конце же ноября и в начале декабря столица Франции принимала климатическую конференцию ООН - важное мероприятие, завершившееся подписанием общемирового соглашения о борьбе с глобальным потеплением.
Это было, пожалуй, главным событием года с точки зрения экологов, а также сторонников разработки альтернативной глобальной повестки, ратующих за радикальное переустройство мира на более справедливых и менее коммерциализированных принципах — тех, кого раньше было принято называть «антиглобалистами».
И грандиозный повод для того, чтобы собраться в конце года в городе с богатыми революционными традициями, также должен был оказаться использованным со всем возможным размахом — с проведением маршей, протестных акций и всеми видами уличной активности, включающие, как правило, и столкновения с полицией.
В реальности, однако, оба этих события почти не отразились на повседневной жизни Парижа — во всяком случае, в тех ее формах, которые бросаются в глаза обычному посетителю города. По грустной иронии судьбы наложение большой трагедии на важные переговоры о судьбах мира в результате дает практически полное отсутствие отклонений от обычной городской жизни. Возможно, потому, что такое наложение трагедий на переговоры и есть квинтэссенция той мировой атмосферы, которой мы уже давно привыкли дышать.
Сейчас Париж, как впрочем, и вся Франция, живут в режиме чрезвычайного положения. Одно из следствий этого режима не заметить невозможно — на некоторых парижских перекрестках, а также на площадках возле государственных учреждений и культурных центров теперь стоят подразделения полиции, жандармов или солдат — в том числе, с карабинами на груди.
Сама фраза «жандармы на улицах Парижа», кажется взятой из какого-то литературного произведения позапрошлого века — впрочем, сейчас это, скорее, будет напоминать о похожих патрулях и вооруженных людях в форме и с винтовкой где-нибудь на улицах Израиля — тревожный фон вроде бы мирной и повседневной жизни.
Сами места терактов в Париже выглядят так же, как, наверное, все места взрывов и массовых смертей в тех городах мира, где уличные расстрелы не стали дежурными событиями. У мест, где это случилось, лежат цветы и стоят свечи. Кажется, здесь также вырабатывается общий канон для всех подобных трагедий, которые произошли где-то в мире. И Париж не становится и не может стать исключением.
Также сложно сказать, заметил ли город те продолжавшиеся почти две недели переговоры о судьбах мирового климата, которые велись в Париже. Местом их проведения был выбран не сам Париж, а выставочный комплекс Ле-Бурже, где шла своя достаточно изолированная от города жизнь. Уличные плакаты и стикеры разных экологических организаций время от времени, появлявшиеся на станциях и в вагонах метро, едва ли соответствовали предполагаемой всемирности значения проходящих переговоров. При этом в Париж, заранее готовясь к климатическому саммиту, заранее приехали десятки тысяч активистов.
Некоторые, желая максимально ограничить эмиссию парниковых газов за время путешествия, даже шли в Париж пешком, что придавало событию вид паломничества. Тем не менее, вся эта шумная и пестрая масса на этот раз не принесла в город ту атмосферу антисистемной карнавальности, которая обычно сопровождала схожие заседания и саммиты, на которых мировые лидеры решают судьбу планеты.
Виной тому, впрочем, стал тот же режим чрезвычайного положения, который вывел на улицы Парижа солдат и жандармов. Как и почти любой громкий теракт в мире, парижские взрывы и расстрелы также привели к усилению полномочий полиции и спецслужб. Режим чрезвычайной ситуации позволил запретить уличные акции и ограничить любую общественную активность теми мероприятиями, которые могут контролироваться полицией.
Кроме того, полиция получила право на превентивные аресты и, воспользовавшись им, в частности, задержала 28 климатических активистов, представлявших по ее мнению наибольшую опасность с точки зрения нарушения общественного спокойствия. На некоторое время активистам предоставили площадку для проведения так называемого «гражданского саммита» в восточном пригороде Парижа — Монтрёе (возглавляемом мэром-экологом), впрочем, и там все было очень тихо и мирно.
Не привыкшие к подобному режиму активисты при словесных протестах против полицейского произвола довольно быстро сникли. Акция, приуроченная к началу проведения саммита на Площади республики, оказалась пресечена полицией, и после все ограничивалось лишь единичными попытками протестовать и вывешивать плакаты.
Правда, после успешного завершения переговоров власти решили все же дать согласие на проведение уличной акции возле Триумфальной арки. Проведена она оказалась в соответствии с новыми правилами, утвержденными после теракта. В частности, теперь полиция оцепила периметр проведение манифестаций, а всех проходящих на протест просила предъявить на досмотр рюкзаки.
У большинства молодых активистов, съехавшихся в Париж из самых разных точек Европы, нововведение вызывало явное недоумение — то есть ни о чем таком им, кажется слышать не приходилось — стоит, впрочем, отметить, что рамок металлоискателей у проходов на согласованное место демонстрации — так, как это принято в таких случаях в Москве — здесь все-таки ставить не стали.
Видимый глазу гостя Париж, таким образом, жил в эти дни той жизнью, которую он привык вести давно. С той единственной разницей, что обеспечено это было строгими полицейскими мерами — именно в те дни, когда, согласно давно принятым обычаям проведения глобальных саммитов городам принято немножко сходить с ума — пусть и к неудовольствию части жителей.
Не стоит говорить, хорошо это или плохо — все-таки в городе совсем недавно произошли теракты — скорее, это просто не вполне привычно, нарушает некоторые принятые негласные правила устройства европейской жизни. Как и любое усиление полицейского контроля, все это приводит к обычному спокойствию в обывательском смысле слова — того, который бывает ценится и туристами. Ну, а то, что в некоторых, не всегда заметных проявлениях порядки в Париже теперь начинают напоминать принятые в Москве — ну, что ж, в конце концов, некоторые оказываются очарованными и Россией.
