Исходя из той информационной деформации, с которой приходится иметь дело в России, можно было бы подумать, что речь идет о каких-то новых военных обязательствах. Однако в данном случае горячие столкновения и ломание копий происходили вокруг Конвенции о предотвращении насилия в отношении женщин.
И это достаточно яркий пример того, чем вообще движется политическая жизнь в Польше: с одной стороны, успешно для себя включенной в общеевропейские структуры и воспринимающей на уровне общества и государства мировоззренческие влияния современной Европы, но с другой - имеющей влиятельный консервативный сегмент политического класса, члены которого в основном состоят в оппозиции нынешнему правительству и президенту.
Документ, о котором идет речь, был разработан в Совете Европы. Его полное название «Конвенция Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием». Довольно часто ее называют Стамбульской - по месту проведения Сессии Комитета министров Совета Европы, где конвенция была открыта для подписания в 2011 году.
Стамбульская конвенция требует от присоединившихся к ней государств проведение максимально жесткой политики в отношении насилия против женщин – в том числе, происходящего внутри семьи. В частности, предполагается, что любая форма насилия – как сексуального, так и проявляемого в любой другой форме, в том числе, психологического подавления, - не может быть оправдана какими-то социальными и культурными условностями, а требует немедленного и жесткого реагирования. При этом для этого не требуется заявления потерпевшей в полицию и другие формальные действия, часто трудноисполнимые для жертвы.
Иными словами, с насилием против женщин предлагается бороться не как с неприятными частными случаями, мало связанными между собою, а как с общим социальным явлением, которое требуется искоренить, чтобы сделать общество более безопасным.
В конвенции прописаны и меры, которые должны проводить ратифицировавшие ее страны, – в частности, оказывать помощь жертвам насилия, обеспечивать в случае необходимости изоляцию виновных в насилии от других членов семьи, а также проводить соответствующие пропагандистские и разъяснительные кампании и проводить регулярный мониторинг ситуации с насилием против женщин в национальном масштабе.
В настоящее время конвенция подписана 37 странами, однако число ратифицировавших ее заметно меньше. Тем не менее, она считается вступившей в силу и является юридически обязывающим документом, так как ратифицирована более, чем в 10 странах. В их число входит Испания, Швеция, Италия, Мальта, Албания, Босния и Герцеговина, Австрия, Словения. Собственно Польша оказалась, пожалуй, единственным ярким прецедентом, где подписание конвенции вызывало яростное сопротивление всех консервативных политических сил.
Одной из главных причин стало то, что конвенция оперирует понятием «гендер» - иными словами, исходит не из физиологического понятия пола, а из системы практик и норм поведения, которые общество считает «женскими».
Борьба, таким образом, должна вестись с насилием, направленным против носителей таких практик – вне зависимости, принадлежат ли они к женскому полу в физиологическом смысле. Гендерный подход также позволяет достаточно широко трактовать и понятие семьи, включая в нее и то, что по нормам национального закона семьей не считается.
Гендер, как известно, понятие, считающееся символом разрыва с традиционными представлениями о том, как устроено общество и человек, и вызывающее наиболее резкий протест всех борцов за традиционные ценности, для которых пол и связанные с ними права и обязанности видится основой правильного и здорового устройства общества, заповеданного религией и опытом предков.
Поэтому любое упоминание такого понятия считается сигналом повышенной тревоги. Поэтому как только польские власти, подписавшие конвенцию в 2012 году, приступили к процедуре ратификации, борьба с покушением на традиционные ценности началась.
Против подписания конвенции выступил Епископат Польши – Католическая церковь не признает понятия «гендер», а для консервативной части церкви особенно подчеркивает это непризнание. Оппозиционные консервативные СМИ в зависимости от особенностей убеждений обвиняли правительство либо в излишнем сервилизме перед общеевропейскими структурами, либо в сознательном желании подорвать традиции польского народа в угоду наднациональных сил без роду и без племени. Когда закон о ратификации конвенции был поставлен на голосование в Сейме, с трибуны были произнесены громогласные заклинания в адрес сторонников конвенции.
Представитель ведущей оппозиционной консервативной партии «Право и Справедливость» Малгожата Садурска заявила, что конвенция означает слепую борьбу с традицией, культурой и религией в Польше, и обвинила депутатов правящей Гражданской платформы, поддерживающих конвенцию, в начале войны с польской культурой и традицией. Беата Кемапа из другой оппозиционной партии «Солидарная Польша» назвала конвенцию «законодательным чудовищем», созданным в соответствии с постулатами гомосексуальных кругов и принимаемом при их хохоте.
Это лишь некоторые наиболее яркие высказывания. Однако можно видеть, что эмоциональный посыл и система аргументации тут во многом сходится с теми, что высказывают борцы за традиционные ценности в России при затрагивании любых похожих тем.
Впрочем, правящая партия «Гражданская платформа» при поддержке левых объединений обеспечила большинство в поддержку конвенции (254 голоса «за» при 175 «против»).
Главный вопрос, во многом, состоит в том, что именно вызвало столь резкую реакцию консерваторов. По большому счету, если не упоминать злосчастное понятие «гендер», конвенция не затрагивает привычно острых для традиционных сил в католической стране вопросов об экстракорпоральном оплодотворении или абортах (если быть точнее, конвенция упоминает об абортах один-единственный раз и требует обеспечить женщинам защиту от принуждения к абортам).
Поводом для острой атаки во многом стал вопрос об обязательном проведении воспитательной работы. Согласно конвенции, ратифицировавшее документ государство обязано бороться с предрассудками, способствующими закреплению подчиненного положения женщины, а также «стереотипными представлениями о роли женщин и мужчин». Это положение вызывает решительную ярость традиционалистов, которые, к тому же, считают этот пункт покушением на суверенитет польского народа со стороны чуждых наднациональных сил.
Сейчас, после подписания закона президентом, противники конвенции надеются доказать ее несоответствие конституции Польши.
На острую реакцию консерваторов сторонники концепции обычно отвечают, что большинство норм, вызывающих резкое неприятие у консерваторов, направлены против тех явлений, от которых они обычно сами хотят защитить Европу.
Конвенция учитывает опыт разных культур, и ее принятие, прежде всего, должно позволить бороться с исламизацией и особенно функционированием традиционных мизогеничных мусульманских норм под прикрытием защиты принятых традиций. Вообще конвенция особо оговаривает и прямо прописывает необходимость бороться с разными обычаями и традициями, характерными именно для традиционных мусульманских обществ – например, обрезаниями девочкам клиторов или апелляциям к «защите чести семьи» при убийстве девушек, совершивших какой-то неподобающий поступок.
Считать, что кампания по борьбе со стереотипами и предрассудками серьезно заденет обычные принятые в Польше семейные и социальные нормы, означает какую-то особую неуверенность, что в этих семьях все благополучно. Следует заметить, что конвенция была без особых сложностей принята в странах, где католические традиции весьма сильны – например, на Мальте и (с некоторыми оговорками) в Италии.
Противники документа, впрочем, резонно возражают, что в Польше нет проблемы исламизации, а значит, документ приняли по какой-то другой причине. И эта причина, в конечном итоге, разрушит польские традиции.
Впрочем, поскольку консерваторы апеллируют к защите общества, стоит заметить, что по данным социологических опросов, в декабре 2014 года против принятия конвенции выступало лишь 13% опрошенных – это еще один наглядный пример того, каких убеждений придерживаются жители Польши, которую в России до сих пор время от времени называют «традиционной католической страной».
Тем не менее – зачем было необходимо принять конвенцию? Помимо аргументов о том, что насилие – это плохо и с ним действительно следует бороться, тут сыграли свою роль разные дополнительные факторы. Польше вскоре предстоят президентские и парламентские выборы. Правительство, сформированное правящей «Гражданской платформой» (с участием Крестьянской партии) возглавляет Ева Копач.
Для женщины-политика (чей кабинет за глаза называют «бабским» из-за большей доли женщин в составе правительства), представляющей партию, противостоящую консерваторам, оказывается логичным сделать решительный шаг именно на поле «женской» повестки дня. Именно это, по-видимому, заставило ускорить работу по ратификации конвенции (которая, повторимся, не затрагивает по-настоящему чувствительные вопросы для верующих традиционалистов-католиков).
Та же предвыборная повестка заставляет консерваторов как можно ярче и яростнее набрасываться на конвенцию – это, в конце концов, хороший повод поговорить на тему защиты традиционных ценностей, то есть подтвердить свою важную отличительную черту в глазах избирателей.
Президент, в свою очередь, представляющий «Гражданскую платформу», но старающийся не ассоциироваться только с ней, оставил себе некоторые пути отступления. Он действительно без проволочек (например, отправки закона в Конституционный суд) подписал документ, ратифицирующий конвенцию. Однако фактическое ее применение начнется после подготовки национальных законов, соответствующих положениям конвенции. Именно на этом этапе какие-то из мер, которые вызовут особенные протесты политиков или юристов, можно будет приостановить.
Некоторые обращают внимание и на еще один аспект конвенции. После ее вступления в силу, государство должно финансировать разные воспитательные и исследовательские проекты и занимающиеся этим неправительственные организации. Это значит, что феминистские группы гарантировано получат увеличение финансирования.
Впрочем, это, скорее, повод для разных злорадных замечаний. Бороться с НКО и видеть в них большую угрозу всерьез в Польше, кажется, не принято.
Как на это реагирует общество показывают социологические опросы – по-видимому, даже вне зависимости от политических взглядов (уровень поддержки консервативных партий в Польше гораздо выше, чем 13% осуждающих конвенцию), оно считает, что насилие против женщин – это безусловное зло. И борьба с ним – в том числе воспитательными и новыми полицейскими мерами - не особенно противоречит их взглядам на жизнь. Ну, а консерваторы должны возражать и предостерегать – в конце концов, они на этом специализируются, как феминистки – на защите женских прав..
