Гадание через иллюминатор – где тут Босфор? Это тот сверкающий серый рукав – Босфор, или, наоборот, тот – Мраморное море? Несколько часов в аэропорту, кафе, где подают суп с пятью сортами хлеба, покурить на свежем воздухе, под гул турбин, толкаясь среди стюардесс и пассажиров из третьих стран – вот и весь пересадочный Стамбул. Я планировала когда-нибудь, специально, дней на пять, но случилось экстренно и нервно. Наш самолет соприкоснулся с турецкой твердью в тот момент, когда наш следующий оторвался от нее и взял курс на Москву. Опоздали на пересадку. В течение 15 минут, которые мне удалось продержаться на английском, скандаля на ресепшн «Турецких авиалиний», вырулили к компромиссу – мы можем улететь вечером следующего дня, а не в восемь утра, не выспавшиеся и злые. Стамбул легко согласился на наши условия.
В Турции это вообще происходит быстро. Исполнение практических желаний. Здесь разлита мощная энергия, этакая скрытая сила. Она добрая, если не трогать ее, но понятно, что будет, если добрая сила разозлится. И это так контрастирует с Россией. У нас – разложение ткани, дряблость, желейность, у них – тренированные упругие мышцы.
Мускульная стамбульская сила вытащила чемоданы из аэропортовых закромов – предупредили, что могут искать багаж и час, и три – потому что он уже зарегистрирован на московский рейс – но нашли за 15 минут, специально включили отдельный транспортер, на котором Стамбул преподнес любезно два наших чемодана.
Потом гостиничная стойка. Похоже, в ту ночь полмира опоздало на свои рейсы – индусы, русские, украинцы, англичане, турки, немцы собрались в большой разъяренный улей, который жалил сотрудников авиакомпании, а через полчаса уже мирно грузился в автобус и ехал в отель. Меня еще спросили – два номера или один? В итоге дали один, но вопрос сам по себе умиротворял.
На ресепшн нам объявили условия тура: завтрак, обед и ужин – за счет авиакомпании, трансфер в аэропорт – тоже ее забота, а вы идите гулять, если хотите. Пятизведочный отель был не очень, староват, но с дареного коня – хоть шерсти клок. Например, чайник, чай, вода и печенье в 3 часа ночи.
В 8:00 утра выяснилось, что из окна номера видны бассейн, стройка, пыльная улица, хмурое небо, трое рабочих и фрагмент гигантского купола. Хотелось, конечно, думать, что это Голубая мечеть. Кстати, так и не знаю – она ли. Еще видны были чайки.
Стамбул с первого взгляда кажется свойским. Будто ты здесь бывала много раз, и поэтому спешить некуда. Такси, дома, магистраль – где-то я уже это видела, ничего особенного, и вдруг смена ракурса, поворот – и простор, вода, корабли, море. Потом опять затор, теснота, улица сжимает нас с двух сторон и вдруг ослабляет хватку. Мы у Айя-Софии. Да неужели? И Голубая мечеть напротив.
Этот город так странно устроен, что сойти с места почти невозможно. На лавке между Айя-Софией и Голубой мечетью имело бы смысл просидеть все 24 часа.
Стамбул в праздничные местные дни – город очередей. Граждане Турции любят свою историю. В Цистерну Базилику, в Айя-Софию, во Дворец Топкапы стоят семьями – папа, беременная мама, трое готовеньких детей, бабушка на инвалидной коляске и еще несколько человек. Чтобы ухватить свое в этой толпе патриотов чужестранцу требуются смекалка и знания. Например, не надо упираться, выстаивая несколько часов в Айя-Софию, лучше зайти справа. Этот маневр дает не менее впечатляющую очередь в Топкапу, но и тут есть своя хитрость – автоматы для продажи билетов, о которых не все знают. Кредитка или наличные сэкономили нам, как минимум, час.
Во Дворце опять двадцать пять минут надо постоять в очереди в каждый павильон. Но слушай свои желания и повинуйся им, иди в самую большую очередь, турки знают, куда стоять – и придешь в сокровищницу, свет султановых очей. В темном павильоне – золото, бриллианты, троны, сосуды, светильники, ожерелья, пояса и огромный, размером с ладонь, бриллиантище в 86 карат. Бриллиант, конечно, потрясает. Потрясает и то, что его стережет всего один охранник. До остальных витрин можно дотронуться носом, никто не одернет.
После каменной сокровищницы опять выходишь на простор. Терраса, сады, Босфор. Топкапу можно осматривать, выводя синкопу – темнота-свет, тишина – гомон фонтана, роскошь музейной экспозиции – простецкий привал на траве. Валяйся, пей, кури. Турки в этом смысле очень свободные люди. У них учишься следовать своим желаниям. Мы устали, приняли этот факт и ушли. Досмотрим в следующий раз.
Сели в кафе выпить чаю. Салат с зеленым авокадо, розовая София, Голубая мечеть. Очередь тем временем сократилась раз в десять.
Айя-София так велика, что можно помолчать. Что тут скажешь? Смотри, вон Она? Там, под сводами? Лучше так – голубь, присевший на край резного окна, чешуйка мозаик, которую хочется погладить, отверстие в стене, куда ладонь уходит сама, без подсказок путеводителя, потому что так надо и правильно, камни, которые любишь и ласкаешь украдкой.
А на выходе вдруг случайный экскурсовод разыграл для своих туристов спектакль с нами – вставляешь большой палец в стену и пробуешь повернуть ладонь на 360 градусов, чтобы желание исполнилось. Ни за что не выйдет, если не знать секрет. Туристы смеются, экскурсовод торжествует – он же говорил, что без него никак нельзя в Стамбуле. За легкий конфуз нам полагается малая толика – приобщение к тайне. Теперь провернуть получается.
Дальше, конечно, надо ехать к Галатскому мосту, на трамвае до остановки Эминёню.
Трамвай набит, как кольцевая в московском метро в час пик. В жуткой давке стамбульцы смеются, потому что мы же рассказываем им, что учим турецкий, произносим несколько слов, и всему вагону нравится это лингвистическое упражнение – слушать нас и подсказывать нам правильные окончания. С окончаниями у них не так все просто, много вариантов.
– А как пройти к мосту? – спрашиваем мы на всякий случай, выгрузившись на платформе. Турчанка смеется, указывая на подземный переход – а что, есть варианты? Она едет из хамама, ей весело, потому что в трамвае было жарче, чем в бане, и она опять вспотела, хоть снова поезжай в хамам. Мы тоже смеемся. Мы нарочно спросили, чтобы еще по-турецки поговорить.
В переходе сутолока, торговля, толпа, кутерьма. Крепко держим сумки. А после темноты, суеты, мелкоты – опять широта и воздух. Гулкий подрагивающий мост, благородство патины, запах рыбы, море, город, простор.
Мы идем по мосту. Мост немного пружинит, он немного игрушечный. Ужасно грязно тут и весело. Рыбаки дергают удочками, летает леска, гремит трамвай, все галдят, прямо посреди дороги жарят мясо, помидоры, баклажаны, чуть левее – сшибает с ног запах попкорна, чуть правее – продают орехи, ближе к парапету на асфальте лежат рыбы, от воды тянет сыростью. Приседаю на корточки и запускаю руки в ворох железяк – брошки, кулоны, медальоны, котики, слоники, машинки, цветочки, ключики самого низкого пошиба, самого чудовищного вкуса, тоже очень вонючие, руки от них пахнут и пачкаются. Конечно, надо брать! Я бы все взяла, но беру только три, и моих котиков сажают на цепь, прикрепляют к ним цепочки.
Тут уже четко видно, где Босфор, а где Мраморное море. Босфор – прямо и левее, Мраморное – прямо и правее, как раз там, где гаснет в сумерках розовый дворец Топкапы, Европа на левом и на правом берегах, здесь вообще очень много Европы, впереди – Азия. Посередине, прямо по курсу – кораблики и пена.
Мы висим над водой. Кораблики проходят под сводом моста, едва не задевая его, дразнятся открытой широкой палубой. Туристы глазеют снизу на туристов, которые глазеют сверху на туристов.
Легкость, пенность Стамбула заразительна. Будто тут не воздух, а веселящий газ.
Захотелось запрыгнуть на палубу-крышу, как Джеймс Бонд или как Андрей Миронов (вы помните, может быть, были такие приключения итальянцев в России, там еще был лев, много темной питерской воды и разведенные мосты), захотелось приключений и хулиганства, но мы не рискнули. С хохотом ринулись вниз по лестнице, грязноватой и тоже пахучей, в подпол моста, к острому выступу, где пирс и рестораны.
Галатский мост имеет два яруса, как два отделения. Первая часть пьесы играется наверху, вторая – внизу, на диванах, у воды.
Хозяева и официанты пытаются зазвать нас – вцепляются намертво, как крючок в рыбью глотку. А мост длинный, весь из ресторанов, и хочется пройти до конца, вдруг там дальше еще интереснее и веселее. Но пора решаться, пора соглашаться на мягкие подушки, принять то, что день кончается.
Принесли балык-экмек, стамбульский фастфуд – немаленькую булку, в которую упрятана рыба, сделали уху для нас, хотя в меню ее не было.
И день кончился. Вечер в бывшей Византии ложится шифоновым расшитым покрывалом: воздух легок и прозрачен, вода темна и складчата, фонари на босфоровых мостах собираются в нити, сияет и переливается город, легкая испарина, оставшаяся после жаркого дня, слегка искажает линии, цвета сливаются и уже не отделить Европы от Азии. Вся эта тонкая ткань проткнута сотней рыбацких крючков и натянута на лески, сброшенные с моста в воду. Сидишь, ужинаешь и иногда вдруг видишь, как покрывало раздергивается и в прорехе, на крючке болтается рыбка и улетает вверх, к рыбаку. Рыбу удят для себя, в рестораны не продают, несут домой, жене и детям.
Принеслись в отель за час до отъезда. А там медлят, улыбаются – идите ужинать, завтра в 8 утра у вас трансфер. Мы не соглашаемся – как же завтра, если сегодня же, сейчас! Они – да? А, ну ладно, если хотите. Но поужинать все равно можно. Поужинали. Стоим с чемоданами, ждем автобуса. Никаких движений, никто о нас не вспоминает. Потеребили ресепшн – опять улыбаются, завтрак, обед и ужин за счет компании, номер тоже. Но мы же уезжать должны сейчас! Они – да? А, ну ладно. Сейчас найдем какой-нибудь автобус. Но мы и сами его нашли – он выгружал немецких туристок с пакетами из дубайского дьюти-фри.
Стамбул нас не прогонял. От него захочешь – не уедешь.
Напоследок, в аэропорту город показал нам картинку: идет женщина, вся в черном. Видны только большие черные глаза и черные замшевые ботинки на каблуках. Идет налегке, с маленькой, тоже черной сумочкой. За ней муж – везет тележку с багажем, на тележке сидит их маленькая дочка, не в черном. Следом за ними идет модернизированная пара, она – в джинсах, он – в джинсах. Он везет свой чемодан, она – свой, поменьше, и свой черный пакет с логотипом Dior тоже она несет.
Трудно сказать, кто из них тут лучше – Европа или Азия. И ведь уживаются как-то.
