Прежде всего,Schaubühne – один из самых известных успешных театров Германии, начиная от уникального пространства театра, до имен режиссеров и их работ, которые создаются на его площадках.
Такой Онегин, которого показывает Херманис, возможен только в «Шаубюне». Нет, режиссер не демонстрирует ничего парадоксально-удивительно-нового в своих приемах, того, например, что мы раньше никогда у него не видели, но именно потому, что Херманис так традицинно по-херманисовски смотрит на Пушкина, этого Пушкина безбоязненно можно показывать только иностранцам. Желательно немцам, с их дотошностью, остраненностью и театральной жестокостью.
Впрочем, к Онегину Херманис не жесток. Он к нему пристрастастно дотошен, так что в финале раздевает своего героя в прямом и переносном смысле практически до трусов, то есть до панталон, если быть совсем точным.
И все-таки, что же происходит в «Шаубюне»?
Само здание театра, признанное одним из самых удачных союзов современной архитектуры и театра, – особенное городское пространство, где с начала века щеголи встречались, ели-пили-закусывали, делали покупки, ходили в кабаре, потом в кино, а в 1981 году архитектор Юрген Заваде в соавторстве с режиссером Петером Штайном перестроил знаменитый кинотеар «Вселенная» в одно огромное театральное пространство, которое своим тупым носом высовывается с маленькой площади Ленинер платц на Кудам.
Театр «Шаубюне» удивителен прежде всего тем, что там работает каждый миллиметр площади. Например, традиционный гардероб для зрителей вынесен на минус первый этаж, поближе к туалету, и предсталяет собой узкие шкафчики самообслуживания, как в бассейне, например. Кидаешь монетку в два евро, вешаешь пальто, потом пальто забираешь – монетку вынимаешь. Но главное: убираются, сдвигаются сцены, зрительские ряды – зал преображается в огромный симфонический холл, или же делится на три полноценные сцены, что позволяет показывать в театре все – от оперы и балета до современной драмы.
Именно современной. Последние годы под руководством Томаса Остермайера и Саши Вальц театр воплощает самые громкие современные европейские проекты. С классическими сюжетами, если имеют место быть, тут не церемонятся. Вот, знаменитый «Гамлет» Остермайера – например.
Тем удивительнее выбор «Онегина». Тем удивительнее документальное пристрастие к старым вещам, к костюмам, к историческим деталям. Подобные исследовательские приемы так давно не практикуются в этом театре, что выглядят едва ли не скандально революционными.
На сцене нагромождение мебели: комоды, печка-буржуйка, письменный стол, бюро, обеденный стол с белыми идеально сложенными салфетками-ришелье, платяной шкаф, козетка, скамейка, точь в точь – «онегинская» белая скамья из заповедника «Пушкинские горы» – набор из антикварного мебельного магазина.
Приглядевшись, становится понятно: расставленная по авансцене мебель – вытянутая по горизонтали дворянская квартира пушкинской поры: зала – гостиная – кабинет – спальня. Входят пятеро актеров: трое мужчин и две женщины – маленькая, черненькая, не очень красивая и высоченная рыжая, прекрасная, как Тильда Суинтон, – и рассаживаются – кто в кресло, кто на скамью, а кто и сразу ложится в кровать с пуховой периной.
На стене, как на экране кинотеатра, проектор демонстрирует донжуанский список Пушкина и иллюстрации – портреты современниц. Актеры в джинсах, майках и свитерах ведут неспешный рассказ о том, как жили люди пушкинской поры. Возможно, Херманис по традиции возил исполнителей за атмосферой в Михайловское, Петербург и заставлял читать Юрия Лотмана. На сцене перед нами интеллигентская компания, которая легко и непринужденно ведет рассказ на тему «Евгений Онегин» – энциклопедия русской жизни».
Вот юноша у зеркала завязывает шелковый галстук, рассказывая при этом как важно было в ту пору правильно одеться, и каким франтом был юный Пушкин, когда начинал свою службу в коллегии иностранных дел. Читают отрывки из романа. Снова рассказывают. Когда ложились, когда вставали, по каким улицам и набережным гуляли, чем занимались с 12 дня до 2 часов ночи. Другой актер читает о Ленском, говорят о романтизме, поминают Гёте – кажется, это единственный реверанс в немецкую сторону за все 105 минут.
Ну, вот наконец-то, через добрых полчаса исторической вводки, становится окончательно понятно: мужчина покрупнее, в свитере и джинсах, – Ленский, юноша постройнее, – видимо, Онегин. А третий рассказчик, стало быть, Пушкин. На стене-экране проекция «Бабушкиного сада» Поленова.
Переходим к усадебной жизни. Появляются костюмерши, открывается платяной шкаф, извлекаются панталоны с прорезями в самом интересном месте – сложно наряженные дамы не стягивали эту деталь туалета при оправлении естественных потребностей, а растопыривали ноги, – и весь процесс одевания уездной барышни демонстриуется публике. С техническими комментариями, с познавательно-исследовательсим интересом. Говорят о гигиене, процедурах принятия ванн, омовениях, купаниях, проектор высвечивает гравюры с жанровыми сценами дамских купаний, схемы женских внутренностей, сдавленных корсетами. Упонимают менструацию, роды и мораль.
Наряженные барышни – вот чудеса: та, которая Татьяна, черненькая, в парике, корсете и платье, становится красавицей, а прекрасная Тильда превращается в Ольгу, нескладную и неумную версту коломенскую, – и усаживаются с книжками в постели. Видеоряд снова подсказывает: вот они, барышни, читающие французские романы с мечтаниями на лице у окна в усадьбах. Кажется, вся уездная Россия только и читала, и мечтала.
А вот такие разряженные франты как Онегин – наступает черед и мужчин-актеров раздеться до трусов и надеть свои паталоны, корсеты, сюртуки и парики, – тем временем тоже играли в любовь. Но в другую – в науку страсти нежной: в неприличную, доступную, плотскую.
Онегин, карикатурно неприятный хлыщ, в компании с Ленским наносит визит Лариным. Смущение провинциалок. Вся компания усаживается в рядок и ест арбуз. Сплевывает косточки в тарелки, вытирает руки кружевными салфетками. За арбузом в общем и решается все. Онегин решается приударить за Ольгой, восемнадцатилетний Ленский пыхтит от распирающих его чувств, Татьяна жадно кусает.
Наконец-то примеряет свой костюм и рассказчик. Приклеивает бакенбарды, надевает щегольский фрак, парик с кудрями.
И его часы, и часы Ленского решены. Нелепая дуэль – опять же карикатурно нелепое следование дворянскому дуэльному кодексу, завертелись колесики, включилось мужское эго, понятие о чести, захотелось развлечься секунданту Зарецкому, скучающему провинциалу, вот он и ведет дело как можно быстрей к смертельной развязке. Даже не ведет – тащит на вожжах, не позволяя Онегину снять маску холодного ломаки, не позволяя мальчику Ленскому изменить надутое выражение лица. 20 шагов, дуэльный кодекс, пистолеты. Рисунок Репина «Дуэль». Распростертое тело на диване у Лариных.
Ну вот, жили-жили – не тужили, шутили. Извольте: на диване в гостиной труп.
Конечно, они еще пытаются хорохориться, по ходу дела едят варенье и вспоминают историю дуэли автора, Пушкина: как тот рисовался перед противником и ел вишни. Красная краска остается на пальцах виновных.
Татьяна из детской вдоль всей сцены уходит в кабинет. И там, рядом с Пушкиным – кажется, уже убитым Дантесом – садится.
К ней ползет, сдирая бакендбарды, сюртук, развязывая лямки корсета, Евгений. Она недвижима. От Пушкина падает тень. Точь в точь – профиль автора на полях рукописи.
Вот такая вот энциклопедия русской жизни.
Ближайшие спектакли – 25, 26 и 27 декабря, 5, 7 и 8 января.
