Минувшие выходные я провела в Санкт-Петербурге. Поводом для посещения культурной столицы стала регата «Золотые весла» – спортивное мероприятие с сорокалетней историей, впервые в этом году прошедшее в самом центре города – между Ломоносовским и Аничковым мостами на реке Фонтанке, под эгидой Международной федерации гребного спорта (FISA). И также впервые – в формате спринтерской гонки с трассой в 225 метров.
В соревнованиях принимали участие мужские и женские экипажи на лодках разных классов, многие из участников были знаменитыми спортсменами, некоторые – олимпийскими чемпионами и чемпионами мира. И если кто-нибудь предложил бы мне перечислить эти классы лодок или имена самых легендарных спортсменов под дулом пистолета, то мог бы сразу меня расстреливать – не помню ни одного. Но сами соревнования, как выяснилось, зрелище крайне захватывающее.
Что же я там, собственно, делала? Меня туда повлекла моя любовь (и профессиональная в том числе) к... часам. Дело в том, что одним из спонсоров регаты стала швейцарская мануфактура Parmigiani Fleurier.
Parmigiani позвал в Питер отметить свое сотрудничество с FISA и регатой постоянных клиентов, партнеров и журналистов. Программа предполагала разные приятные мероприятия, включая, конечно, посещение финальных гонок регаты, и один загадочный пункт: «Выезд на тренировочное озеро. Мастер-класс по гребле и возможность пообщаться с участниками предстоящей гонки».
Я предполагала, что все это закавыченное действо ограничится каким-то общим введением в гласные и негласные правила гребли, разговорами со спортсменами и тренерами и, опционально, легкой прогулкой на лодке под руководством опытного спортсмена.
Началось все с инструктажа, проведенного Валерием Гайдуком – экс-тренером национальной сборной Советского Союза по гребле и нынешним тренером национальной сборной Белоруссии. Далее всех, легкомысленно согласившихся на мастер-класс, отправили на имитирующие греблю тренажеры «Эрго». Я прогребла километра два, азарт пришел не только от обычной эйфории тренажера в спортклубе и цифр на мониторе, говорящих, какую дистанцию и с какой скоростью я уже якобы прошла. Азарт пришел скорее от того, что по правую руку на тренажерах потели журналисты из конкурирующих изданий, а по левую – не последние лица Parmigiani во главе, простите за тавтологию, с главой компании Жан-Марком Жако. Ну как тут было бросить весло и не отмотать виртуальные 2 тыс. метров.
На одном дыхании прошел и тренировочный бассейн «Танк» (симулятор со статичной лодкой), и собственно заезд по тренировочному озеру с тремя другими «спортсменами» (два из которых, слава богу, были профессионалами) и рулевым. После мастер-класса я пребывала в совершеннейшем восторге (возможно, еще и оттого, что сэнсэй Гайдук похвалил мое умение обращаться с веслом). В похожей эйфории были и другие «огребшие» гости, партнеры и журналисты.
Ну и, как бы это ни прозвучало, мое отношение к компании Parmigiani стало еще более теплым, ну а с ним и отношение к самим часам.
Вот именно так, при помощи гребли, голливудских фильмов, футбола или гонок «Формулы-1», мы на самом деле выбираем часы.
Я и мои коллеги (а с ними клиенты и партнеры) уже до этого летали c Parmigiani на воздушных шарах, занимались поло с Jaeger-le Coultre и Piaget, ездили на гоночных машинах с Blancpain, летали (не за штурвалом, разумеется) на реактивных самолетах с Breitling, становились «балластом» экипажей яхт с Panerai. Еще больше людей видело на стадионах, трассах или во время трансляций логотипы мануфактур на болидах, парусниках, таймерах Олимпийских игр.
Все эти спонсорства и партнерства, а с ними все кампании – от рекламных до мастер-классов «для своих», построены на педалировании тесной связи бренда или даже конкретных часов с тем или иным видом спорта (или искусства, досуга, образа жизни). Это не пустой звук, а один из главных способов успешно продавать.
Я не играю в поло и не очень-то, положа руку на сердце, люблю этот вид спорта, но я обожаю свой Reverso, и отчасти обожаю за то, что он ассоциируется с этим прекрасным аристократическим миром, что вся его история (а легенде в этом году исполнилось уже 80 лет) построена на великосветских ассоциациях. И свой хронограф Breitling люблю отчасти за его связь с авиацией. Не конкретно с лицом марки Джоном Траволтой и его полетами, а романтикой неба в целом.
И Parmigiani, уже до этого прочно ассоциировавшийся с опасно-прекрасными полетами на воздушных шарах, суперавтомобилем Bugatti и красотой и гармонией джазовых композиций фестиваля в Монтрё, теперь в моей голове (и головах многих, видевших логотип на каменной ограде набережной Фонтанки) будет прочно ассоциироваться с миром сильных и выносливых, загорелых и мускулистых мужчин (хоть гребля вид спорта и обоеполый, но по духу он, конечно, мужской), способных собрать всю свою волю в кулак и, из последних сил выкладываясь, пересечь первым финишную линию финальной гонки.
И как удержаться от того, чтобы не приобщиться к этому чудесному миру «сверхчеловеков»? Особенно если расстояние уменьшает просто покупка часов. Тут можно возразить про турбийоны, репетиры и сложность создания механизмов как главный фактор покупки. Да, и механическая составляющая важна. Только, отвечая на вопрос, который мне задают постоянно: «Зачем вообще нужны наручные часы? Почему нельзя узнавать время по дисплею мобильного телефона или монитору компьютера?» – я не буду читать нотацию про камни и полуколебания, вековые традиции и старинные техники. Ответ прост: дисплеи и мониторы не способны подарить сказку и иллюзию приобщения к тому, к чему хочется быть как можно ближе.
Прекрасную фразу мне как-то сказал Мануэль Эмш (нынешний глава Romain Jerome, ранее возглавлявший Jaquet Droz): «Часы вообще не нужны для того, чтобы знать точное время, время преследует нас с экранов и мониторов, дисплеев и табло; часы нужны для того, чтобы выразить свое отношение ко времени, создать свое личное время, создать себя».
