... Есть люди, не вдруг признающие аристократизм бордо. Бывают чудаки, мучительно колеблющиеся перед загадочной аурой бургундского. Случаются снобы, которым мешают перехватывающие дух пузырьки от шампанского. Находятся гордецы, ну никак не снисходящие до обжигающе холодного розового прованского.
Дело вкуса и воспитания, разумеется. Но вот не встречались мне пока нигилисты, сторонящиеся эльзасских рислингов и гевюрцтраминеров. Нет таких в природе.
Хорошо помню себя, впервые четверть века назад ступившего на неверную колею винных дорог Франции. Тяжело давались ее великие красные после отечественных плодово-выгодных юношеской закалки. Плохо шли густые как янтарная смола сотерны после крепленой черноморским романтизмом десертной «Улыбки». И ностальгически грезились еще «Южная ночь» и «Черные глаза», мешая вкушать луарские шиноны и ронские шатонеф-дю-папы.
И только к одному советскому вину со студенческих лет была заложена стойкая аллергия – к этой сводящей скулы кислятине, гордо именовавшейся почему-то рислингом. Так что первый же бокал рислинга эльзасского творил чудо: любой неофит немедленно становился его безоговорочным поклонником.
Давно проверил: начинайте переводить ваших дам с водки на вина именно с эльзасских рислингов, а еще лучше – с гевюрцтраминеров, не ошибетесь. Сначала они, конечно, покривятся, мол, знаем мы эти кислые рислинги, пивали, а затем – очень скоро – будут вам благодарны. За гевюрц – отдельно.
Немногие знают, что первые во Франции так популярные ныне дороги вин для туристов появились не в Бордо и не в Бургундии, а именно в Эльзасе – вскоре после Второй мировой. Они стали главными мирными тропами, проложенными после затяжных боевых действий, которые в течение долгих веков велись на этой узкой территории, словно вжавшейся в укрытие между Рейном и Вогезами.
Немцы и французы столетиями бились за этот райский уголок, который переходил из рук в руки, а трудолюбивые мирные эльзасцы возделывали виноградники и творили свои вина вопреки кровавым разборкам между великими соседями. И не очень понимали, почему их так жестоко дергают то в одну, то в другую сторону. Может, еще и поэтому красные вина, так напоминающие кровь, здесь не в большой чести.
Раны в Эльзасе всегда затягивали белыми – рислингами, пино блан, сильванером.
Здешние вина, в отличие от Бордо, классифицируют не по имениям, а по названию сортов винограда. На вопрос, почему, ведь среди местных хозяйств есть вполне выдающиеся, член руководства Межпрофессионального союза производителей вин Эльзаса Жан-Луи Везьен не без колебаний признался: «Названия звучат слишком по-немецки для французского уха, могут неправильно понять».
Словом, исторический фактор тоже надо учитывать, хотя регион, конечно, сильно офранцузился за последнее столетие.
Чтобы понять, с какими итоговыми показателями Эльзас расстался с жестоким ХХ веком и вошел в ХХI, заходите в харчевню «У Ивонны» в Страсбурге, постойте на мосту у набережной Рыбников в Кольмаре или заезжайте в любое винодельческое имение. Теплота, семейный покой, изобилие, красота – вот что вы там обнаружите.
Имение Weinbach по-эльзасски звучит как по-немецки – Вайнбах, а по-французски – Венбак. Катрин с немецкой фамилией Фаллер, но с французским ударением на последний слог, – само олицетворение женственности и элегантности эльзасских вин. И при этом – необыкновенной живости, энергичности и открытости.
Уже двадцать с лишним лет вместе с младшей сестрой Лоранс она под общим руководством матери Колетт продолжает дело отца и деда на лучших землях гран-крю близ городка Кайзерсберг.
Ежегодные 400 000 бутылок – может, это и немного в общей массе миллионов эльзасских гектолитров, но полтора десятка разных видов вина – это, признаюсь, очень даже немало для вдумчивой дегустации. Тем более на осеннем фоне уборки последних золотых гроздьев с причесанных горных склонов вокруг бывшего монастыря капуцинов.
Начали мы для разминки с пино блан и пино блан-резерв, потом, по настоянию Катрин, пропустили обязательную программу в виде сильванеров и мускатов и перешли сразу к показательному выступлению – к рислингам.
Их было несколько, бутылок пять, не буду мучать вас названиями. Упомяну лишь о гран-крю Шлоссберг Сент-Катрин «Л'Инеди», что в переводе – «небывалый, неизданный». Собственно, в этих терминах лучше всего и передать: очевидно непередаваемое состояние неподготовленного дегустатора, оказывающегося в плену богатых, но тонких, будто хрустальных, деликатных ароматов с нотками экзотических фруктов. Они возникают при винификации самых спелых, уже тронутых благородной плесенью ягод с самых лучших участков гран-крю.
«Л'Инеди» делают не каждый год, а только в лучшие миллезимы. Говорят, он хорошо идет с жареной фуа-гра или омарами. Охотно верю. Но, поверьте и мне, без омаров и печенки этот выдающийся рислинг был ничуть не хуже.
Если вы думаете, что на этом была поставлена эффектная точка, вы ошибаетесь. Щедрая Катрин скрылась на пять минут в глубине дома и принесла пару бутылок пино-гри. Извинившись за паузу, сообщила по секрету, что в соседней комнате дегустируют англичане, им тоже надо было уделить внимание, политес, знаете ли, а в бюро сидит еще немец-оптовик, который тоже не за понюшку табаку приехал, а за партией вин. Но, призналась она, ей так приятно угощать редких заезжих незнакомцев из России, тем более, что там у нее вроде и бизнес пошел понемногу.
На вопрос, зачем же ей понемногу этот трудно предсказуемый русский рынок, если все ее 400 000 бутылок с руками оторвут в лучших ресторанах Европы или немедленно проглотят на дикорастущем китайском рынке, коротко отвечала: «Страна нравится, хотя бывала только в Петербурге, теперь хочу в Москву».
Короче, за доброй беседой и пино-гри тоже пошел на славу. При этом дегустационное ведерко передо мной не торопилось наполняться. Это значит, не дегустирую, а выпиваю, смекнул я.
Потом оказалось, что пино-гри был призван для того, чтобы еще лучше оттенить следующего эльзасского гранда. Под торжественный вечерний бой семейных часов мы финишировали гевюрцтраминером гран-крю «Мамбур». Представьте себе сборный аромат из лепестков розы, персиков, мирабели, личжи, айвы, конфитюра, восточных пряностей. Представили? Завидую, потому что сам представить и осилить это волшебство просто не могу.
Хотя знатоки утверждают, будто этот нектар хорошо идет с холодной классической фуа-гра и сильными сырами, типа рокфора, я такой совет давать не осмелюсь. Хотя в принципе эльзасские вина неотделимы от местной кухни и традиционно имели задачу оттенять ее франко-германское изобилие и разнообразие, этот гевюрц надо вкушать отдельно.
Катрин наблюдала за нашим неподдельным восхищением ее винами со смешанным чувством гордости и сострадания: она жалела нас, собиравшихся прямо от дегустационного стола покинуть Эльзас и его винное золото.
Мы вышли во двор. Солнце пробилось наконец из-за Вогезов сквозь нехарактерные для Эльзаса тучи – соседний Кольмар считается вообще самым засушливым местом во Франции – и ненадолго залило осенние виноградники вечерним оранжевым огнем.
К винным подвалам подъехал погрузчик, лихо запарковался под разгрузку лотков с только что убранным виноградом. «Мой сын», – сказала Катрин и широко улыбнулась. Стало ясно, что даже самое великолепное вино – совсем не самая большая гордость в ее жизни. Ну, так и должно быть.
