Конечно, Castello di Ama не было первым топовым тосканским, которое наливал мне Корнеев. Потому что до этого были другие люди и другие вина – вроде Луиджи Беллентани, которыйо покупал для дистиллерии в Греве жмых по всей округе и которого встречали в каждой винодельне с распростертыми стаканами. И было за счастье для любого исследователя винного дела Тосканы оказаться рядом в этот момент. Ну а в холодной стране продолжали бубнить про величе французских вин. Кто ж спорит? Только жизнь оказалась многогранней.
Короче, нет такого замка Ама. Вино есть. А замка нет.
Это начинаешь понимать, как только въезжаешь на довольно одинокую вершину горы – за полкилометра в высоту. Обычно на такой высоте виноградники здесь не сажают и вин не делают. Но виноград есть, а замка нет. Есть небольшая деревня, которую практически уже всю – за исключением нескольких домов, которые выкупили понаехавшие флорентийцы, – приобрели хозяева винодельни.
Ама была замечена в экспериментах с новыми клонами санджовезе еще в 70-е годы. Тогда же здесь попытались не по-местному формировать лозу. Делали все то, что потом сыграло на руку настоящей винной революции начала 90-х.
Один из архитекторов тосканской революции Марко Палланти всегда стоял особняком и держался скромно. Он работал на Castello di Ama с 1982 года в качестве энолога и год за годом менял лицо местного вина. Скорей эволюционными методами, нежели революционными. Потом к управлению компанией пришла 23-летняя наследница Лоренца Себасти, и они стали одной командой – вплоть до женитьбы.
Можно считать, что все дается Марко легко – но главное, что он получил на самом старте своей карьеры: опыт работы в Консорциуме Кьянти Классико. Там он понял все законодательные ограничения, сложности и ригидность всей системы итальянского виноделия. И понял, что с этим надо что-то делать. Собственно, его поколение и вынесло на своих плечах задачу обновить итальянское вино и сделать его уважаемым в мире.
Мы сидим у Марко в переговорной – в офисе, который за стеной от знаменитых подвалов. На полке среди других книг и журналов – подписка русского Simple Wine News. Я пытаюсь срочно найти там какую нибудь свою статью или хотя бы фотографию с дегустации – чтобы сказать «вот, смотрите, это я – солидный журналист, типа у меня просто визитки нету», но как назло запропастилось все куда-то.
Но пара слов и уже понятно, что никого представлять не надо – у нас слишком много общих знакомых в винном мире. Одного Толяна Корнеева достаточно.
«Как вы справляетесь с такой высотой? Получается, что вы нарушаете правила изготовления тосканских вин?» «Благодаря нашим «пятистам плюс» метрам над уровнем моря у нас самое элегантное вино на всей территории. У меня твердое убеждение, что с терруаром не надо бороться, в него надо вписываться и пытаться получить маскимальный результат». Естественно, мы начинаем говорить и про элегантность, и про пино нуар – какой же разговор про слаботелые вина без пино нуар?
«Я когда-то высадил небольшой виноградник пино нуар – пытался экспериментировать с купажом. Скажу сразу – не вышло», говорит Марко. Пока я начинаю подсчитывать в уме, на какие деньги попал Марко с такими экспериментами по высадке, а потом уничтожению виноградника пино нуар, он говорит «виноградник до сих пор существует и мы снимаем с него урожай». Понемногу до меня доходит, что вино Il Chiuso – это и есть скромный продукт экспериментов.
Но меня-то, конечно, больше всего волнует розовое от Ama – особенно летом в жару очень волнует. И Vigna L’Apparita из сплошного мерло. И, конечно, Chianti Classico Castello di Ama, которое уже не может считаться обычным кьянти, потому что делается только из отборного винограда с двух участков – Bertinga и San Lorenzo. Концепция «суперкьянти» – а на самом деле другой подход, который разделяют такие виноделы как Франческо Рикасоли со своим Castello di Brolio или виноделы Castello di Fonterutoli. Люди, которые создали новый стандарт. Но, кстати, про вино мы решили поговорить позже, под дегустацию на троих. А пока мы вдруг выходим на улицу, потому что Марко решил нам показать самое волнующее, что у него есть (с вином он уже разобрался – с вином все в порядке) – его арт-проекты.
Арт что?
Оказывается, Castello di Ama спонсирует художников. Они приезжают в Тоскану и ваяют нетеленку. На месте художников я бы выкатывал не только цену на свои безумные произведения, но и указывал, сколько ящиков и какой именно Ama мне требуется, чтобы почуять вдохновение. Жалко, что Ama не устраивает ничего подобного для журналистов, я бы уже встал в очередь – рассказы, пьесы, роман, повести, кантата, опера – все что угодно, лишь бы зависнуть в этой деревне на неделю, питаясь только свежим воздухом Тосканы и розовым вином Castello di Ama. Два ящика. Всего два ящика, Марко, и у тебя будет повесть. Нет, три ящика и кантата.
– В девяносто девятом году мы открыли для себя авторов «Нового бедного искусства» и решили приобщить их в ритме винодельческого процесса – селим их у нас, они пропитываются терруаром, их идея произрастает и наливается соком, а потом мы снимаем урожай и делаем вино. Вот самая первая работа – «Дерево Ама», ее поставил Микельанджело Пистолетто. Расколотое дерево с зеркалами внутри – это еще и ось мира, – говорит Марко.
Да, на мой взгляд, смотреть внутрь зеркальной конструкции, которая воспроизводит саму себя до беcксонечности – занятие для вызывания духов. И мы переходим в подвал – туда, где хранятся бочки. И среди тьмы алым светом на крутые бока винных бочек льет свет неожиданная надпись NOITU(LOVE)R – «революция» наоборот. Революция, где в середине отчетливо видно слово «любовь». Ну «революшн» наоборот, скажем, это еще битлы придумали, что бы там не говорил Чарльз Менсон, – достаточно послушать White Album.
Я с подозрением отношусь к современному искусству в принципе – мне не всегда понятно, почему одна куча опилок продается за три миллиона долларов, а другая только за три. И сдается, что это искуство – просто борьба галеристов за дензнаки, сплошная спекуляция. И единственное, что оно может еще с нами сделать, – удивить. Заставить задуматься. Типа «О, Боже, – как они это сделали?» Порадоваться остроте чужого ума.
Мы заходим в капеллу Ама. Еще одно произведение искусства – на этот раз от Аниша Капура – дыра в каменном полу, залитая красным светом, ни стенок ни дна. Ты можешь туда погружать руку, что угодно - и все равно не понять как это сделано. Обстановка церкви с реальным входом в преисподнюю – это сильно.
Марко ведет нас дальше – на край холма, где в совершенно чудесном месте стоит стена с дырками. Это работа Даниеля Бурена, французского художника, который специализируется на больших формах, объемных превращениях реальности. Стенах, потолках и трюках с превращениями. Мы идем вдоль стены с зеркалами (опять зеркалами!) – и отражаемся вместе с осенним пейзажем, а в окнах видно холмы напротив. Они тоже принадлежат хозяйству Ама, так что с ними тоже можно делать что угодно.
Вот Илья Кабаков и сделал нечто. На нашей стороны холма стоит что то вроде дачного сортира. Внутри – телескоп. Если зайти и посмотреть в него, то в стоящем на той стороне старом доме в коне можно увидеть ангела. Круто.
– А вы знакомы с работами Ильи Кабакова? – переспрашивает Марко.
Конечно, как можно жить в России и не слышать про Кабакова.
– Правда, у него жена крутая?
Слева на холме небольшие стены. Модель Великой китайской стены, модель Берлинской стены и так далее. Это работа кубинского художника Карлоса Гараисоа.
– Главное, что через стены можно переступать – в этом и смысл произведения, – говорит энолог. Кубинцам это понятней всего.
Но мы уже заходим в небольшую виллу, где стоят для дегустации топовые вина хозяйства. На белых стенах комнаты – старинные дудлики. С подписями, которые кажутся остроумными и филосовскими. Во всяком случае, хотя бы двум людям – автору болгарину Недко Солакову и закзачику. «Страшный персонаж, который не пьет вина, потому что боится стать слишком добрым». Нередко называет это все amadoodles. Я видел его другие работы в центре современного искусства Санта Моника (Барселона).
– Нам надо как-то переформатироваться. В этом году мы уже не будем заказывать новых работ. Потому что вообще у нас уже закончилось свободное место, где можно размещать произведения искусства.
Под разговор о высоком мы наливаем Vigneto Bellavista 2007, L'Apparita 2007 и так далее. Вино все лучше, разговор все выше.
– Как насчет рынков? Китай, Америка, Россия?
– Я все-таки получал свои самые главные знания во Франции и для меня важно, чтобы французские специалисты понимали мое вино. На Америку идет очень немного наших вин. Китай еще для нас только начинается. Россия получает то, что получает, и то, что парни Каширина для нас делают – это просто отлично.
Основной рынок для нас – итальянский. Вообще-то, когда мы начинаем говорить про рынки, то я понимаю, насколько немногочисленны наши обьемы производства. Но я не могу иначе – итальянское виноделие уже однажды пострадало от погони за количеством в ущерб качеству. И не хочется повторять ошибок предыдущего поколения виноделов.
Мы поддакиваем ему, окуная тосканский белый хлеб в оливковое масло 2010 D.O.P. Chianti Classico. Пока речь не заходит опять о России и о Корнееве.
И тут мне приходится начинать эту сказку заново: «...Когда Корнеев мне в первый раз налил кьянти классико от Castello di Ama, стало понятно, что в мире итальянского вина все перевернулось окончательно...»
Марко только одобрительно смеется. Люблю я виноделов – у них отличный характер. Они живут среди прекрасных ландашфтов, замков и домов. Они занимаются искусством.
И они вечно датые.
- #вино
- #виноделие
- #искусство
- #Италия
- #производитель
- #путешествия
- #современное искусство
- #сорт
- #Тоскана
