Уже более десяти лет Дмитрий Корчак успешно продвигается по оперной карьерной лестнице, покоряя одну мировую вершину за другой – Ковент-Гарден, Опера де Бастиль, Ла Скала, Метрополитен. После участия в венской постановке «Евгения Онегина» зарубежные критики признали его исполнение Ленского эталонным. На днях в Петербурге Михайловский театр завершил сезон новой постановкой «Евгения Онегина» Василия Бархатова, где приглашенной звездой стал именно Дмитрий Корчак.
Ваш дебют в Петербурге оказался ошеломляющим, кто стал инициатором приглашения в Петербурге? Как сложилась эта история, ведь у Вас такой насыщенный график?
Это полностью заслуга Владимира Кехмана, который сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться, и специально для Михайловского театра нашел время в своем графике. Кроме летних выступлений, я еще спою в этой постановке 16 декабря.
Онегин у Бархатова перенесен в начало XX века, режиссерскую фантазию зачастую бывает не ограничить, говорят, что Вы как-то в Баварской опере отказались петь Романс Неморино на фонарном столбе, попросив постановщика сначала показать личный пример…
Я особенно не спорю и не ругаюсь с режиссерами. Что касается того фонарного столба, то я бы попробовал, если бы была хоть одна сценическая репетиция, идейно ничего не поменялось от того, что я спел «Una furtiva lagrima» на полу! На сцене может быть все, кроме необоснованного риска. А это был лишний риск с точки зрения безопасности. Моя позиция чёткая – в опере важнее всего музыка, и все ухищрения, мешающие правильно петь, должны быть сведены к минимуму. В Петербурге мы сейчас консультировались с каскадерами – как правильно «падать» и «умирать» Ленскому, я падаю навзничь спиной с двухметровой высоты.
А как Вы относитесь к излишнему натурализму на западных сценах, очень немцы этим грешат?
Прежде чем подписать контракт на такие постановки я всегда прошу прислать мне DVD для того, чтобы ознакомиться с режиссерскими решениями, и если происходящее на сцене идёт совершенно в разрез с логикой и моими представлениями о допустимом в оперном спектакле, тогда можно выступить против, в том числе и отказаться от участия.
Насколько мне известно, Вы постоянно живете в Вене. Как долго получается побыть дома и провести время с семьей?
К сожалению, с моим графиком в Вену я приезжаю практически поменять чемоданы, если я нахожусь там в общей сложности два месяца в году - это уже хорошо. Моя семья иногда приезжает ко мне в разные города на постановки, это позволяет нам чаще видеться, но сын в этом году пойдет в школу и вероятно теперь это будет сложнее. В условиях нынешнего оперного бизнеса артист должен много путешествовать, переезжать и петь ежедневно в огромных театрах и с большими оркестрами, мы не можем принадлежать только одному театру, поэтому приходиться многим жертвовать.
Скажите, некоторые артисты выбирают театр с мировым именем, например Метрополитен оперу или Берлинскую оперу и выступают в основном там, это как-то влияет на развитие карьеры певца?
Сегодня у артистов, в том числе и у русских, есть прекрасная возможность выезжать и выступать на разных сценах во всем мире. Главные оперные сцены мира – Ла Скала, Ковент-Гарден, Метрополитен, конечно, поднимают престиж артиста, но нельзя петь круглый год только там. Нахождение в одном театре, пусть даже самом прекрасном, - это не показатель успешной карьеры. Это просто выбор в пользу более спокойной жизни.
Сколько новых партий в оперных постановках получается спеть в сезоне?
От трех до семи партий. Поддерживать такой темп меня заставляет оживленное развитие оперного рынка. Многие театры сейчас стали ставить редкие оперы, таким образом, возникает возможность спеть замечательную музыку, которая не часто исполняется, но при этом позволяет мне развиваться и как артисту, и как певцу. К сожалению, часто выучиваешь такой материал лишь для разового исполнения. За последние десять лет в моем багаже накопилось уже более сорока пяти главных партий.
Сегодня требования к оперным артистам стали намного жестче, все хотят картинку на обложку…
Да, теперь мало просто петь, нужно хорошо выглядеть, быть спортивным, выносливым и физически, и психологически. Пение в театре это огромная нагрузка и тяжелый труд, когда ты постоянно доказываешь свои возможности и иногда преодолеваешь себя. Конечно, международный музыкальный рынок очень помолодел, есть певцы, добившиеся определённой популярности уже и в 22-23 года, но очень многие не выдерживают такой нагрузки – два-три, от силы – пять сезонов, а потом и фамилии их не найти. Но те, кто поют действительно классно, остаются «в обойме» и в 50, и в 60 лет.
Приходится ли Вам следить за фигурой?
Следить за внешним видом сегодня – это часть профессии. Люди приходят в оперный театр не только слушать, но и смотреть. Ситуация, когда артиста отвергают на кастинге из-за внешности, лишнего веса, то это его личная проблема, и решать её только ему самому.
Как отдыхаете между спектаклями?
Способ и время реабилитации зависят от спектакля. Одно дело спеть Ленского – для меня физически не сложно, и совсем иное – «Пуритане» Беллини, между спектаклями которых я обычно настаиваю специально на двух днях отдыха.
В свободное время я по возможности стараюсь играть в теннис везде, где бываю. Я очень люблю теннис, ездил практически на все крупнейшие турниры Большого шлема, за исключением Австралии. Дружу со многими выдающимися спортсменами. Они, кстати, очень образованные люди. Еще люблю ловить рыбу. Мы, кстати, с Владимиром Атлантовым регулярно ездим на рыбалку, в Австрии много прекрасных озёр.
А как вы готовитесь к роли? По системе Станиславского?
Во-первых, очень важно понимать, кем и когда написано то или иное произведение. Это касается и оперы, и камерной музыки. Необходимо понимать, что композитор испытывал, что чувствовал. От этого рождается понимание самого сюжета. Затем идет кропотливое вхождение в музыкальную канву сочинения. С педагогами отрабатываются произношение и стилистика.
Когда я пел в «Онегине» в Вене с Анной Нетребко, которая впервые исполняла роль Татьяны, мне было очень интересно, как она входит в эту роль. «Надо очень много думать» — ответила Аня на мой вопрос. И это очень правильно. Важно продумывать линию своего персонажа, вживаться мыслями, понимать, что бы ты сделал в этой ситуации. Ты обязан свой персонаж, каким бы он ни был, защищать.
Кстати, об этой постановке. Вашими партнерами были Дмитрий Хворостовский и Анна Нетребко. Как сложился такой состав?
Не каждый театр может себе позволить собрать таких звезд, это была бомба, которая взорвалась, об этом спектакле до сих пор в мире очень много говорят. За полгода до премьеры все билеты были раскуплены. Это был серьезный шаг в моей карьере. Я почувствовал, что встал на некий новый уровень. На этот спектакль приехали почти все директора главных театров мира. В этом огромная заслуга директора театра Доминика Мейера, который выбрал этот состав и попал в десятку.
Для любого музыканта встреча с такими большими артистами, как Дмитрий и Анна, – это большая радость и счастье. Работая с ними, ты понимаешь, что как бы ты прекрасно не пел, вас всё равно разделяют годы опыта. Благодаря их таланту, ты по-особенному чувствуешь пространство сцены. И очень важно, когда великие в музыке артисты за пределами оперного театра оказываются ещё и хорошими интересными людьми.
Эта постановка старая, но вы все вдохнули в нее жизнь, были какие-то курьёзные случаи на репетициях спектакля?
Смешного было очень много. Дмитрий и Анна – люди с большим чувством юмора. С Дмитрием на последних спектаклях мы кидались друг в друга снежками. Там повсюду был снег — с первого и до последнего акта, льдины и водка... (смеется) именно так нас, русских, представляют иностранцы.
В каком театре Вам больше всего понравилось выступать?
В Венской опере я чувствую себя, как дома. Здесь все наполнено любовью к артистам, в гримёрке хранят карточки на дверь с именами великих певцов, которые выступали на этой сцене. Обнаружил карточку нашего легендарного тенора Владимира Атлантова. Когда я спросил: «Почему Вы её храните, ведь он уже много лет не поёт?» Мне ответили, что «мы его так любим и боготворим, пока он с нами, мы держим карточку и ждём его каждый день. Если он скажет завтра, что он хочет прийти и спеть здесь, мы её достанем, вставим в дверь и будем готовы вновь приветствовать его».
Это бережное отношение к артистам и чуткая помощь, эта любовь наблюдается на всех уровнях работы театра, начиная от охраны и заканчивая монтировщиками сцены. Это безграничная любовь к искусству оперы и к музыке в целом. Потрясающая атмосфера еще создана в Валенсии, где я очень люблю петь.
Интервью провела Альбина Исмаилова
