В этом году Баухаус, знаменитая немецкая школа дизайна и архитектуры, празднует столетие.
Она началась в 1919 году со знаменитого манифеста её первого директора Вальтера Гропиуса, в котором он провозгласил единство искусства и ремесла: «Художник — тот же ремесленник высокого класса». Несмотря на то, что школа просуществовала всего 14 лет, сменив три места жительства: Веймар, Дессау и Берлин, она во многом определила современную архитектуру и наметила траекторию прогресса в дизайне на десятилетия вперед. У многих это движение прочно ассоциируется с советским типовым панельным строительством или даже тождественно унылым строениям, которые мы называем хрущевками.
Однако когда Вальтер Гропиус в 1926 году взялся проектировать рабочий поселок Тёртен в Дессау, московские хрущевки не могли ему привидеться даже в страшном сне.
Одно из подтверждений – его собственный кабинет, который восстановили сразу в двух родных городах Баухауса: Дессау и Веймаре.
И тогда – впрочем, и сейчас – у этих городов мало общего. Веймар, обитель герцогов — столица германского Просвещения, город Гёте, Шиллера, Ницше и Листа. Дессау в начале века – угрюмый промышленный городок с деньгами, отчаянно нуждающийся в креативе, но, что важно, готовый к экспериментам.
Кабинет Гропиуса – тоже своего рода эксперимент, демонстрация возможностей школы. Вечно бьющийся в поисках финансирования директор должен был производить верное впечатление на инвесторов-промышленников. Кабинет почти без изменений вместе со школой переехал из Веймара в Дессау. К сожалению, после разгона школы национал-социалистами в 1933 году всё было утеряно, и оба кабинета восстанавливали по фотографиям и эскизам. Сейчас эти два помещения странно похожи и непохожи одновременно, общего у них, помимо мебели, – огромный, распахнутый в парк глаз окна и желтая стена. К ней приходят поклониться архитекторы, дизайнеры и любители прекрасного со всего мира.
«Я всегда утверждал, что другой аспект – удовлетворение духовных потребностей человека – столь же важен, как и материальная составляющая, а достижение нового восприятия пространства значит больше, чем экономия в конструкциях и функциональная безупречность». Вальтер Гропиус
Когда Гропиус открывал школу, он ставил на людей, разделяющих его идею единства искусства, ремесла и техники. Именно персонализированный подход и уважение к индивидуальности стали отправной точкой при наборе как учителей, так и учеников:
«Это жизненно необходимо для каждого – привлекать сильных и активных личностей. Мы не должны начинать с посредственностей. Наш долг вербовать известных персон, где только можем, даже если пока не до конца их понимаем»
Гропиус привлекал к школе самых продвинутых художников, которые, помимо самобытного художественного видения, имели достаточно плачевное финансовое положение. Пауль Клее только вернулся с двухлетней военной службы, а в Баухаусе Гропиус пообещал ему не только жильё, но и просторную мастерскую.
Василий Кандинский уехал из СССР, можно сказать, в одних ботинках – по легенде, он в них же ходил следующие восемь лет преподавания в школе.Таким образом, одной из основных мыслей Гропиуса была поддержка и развитие индивидуальности. Хотя, конечно, чесотка индустриализации просто не могла обойти их стороной. Удешевлением и ускорением строительства, как и левыми идеями, был заражен почти каждый уважающий себя архитектор. К сожалению, для многих из них это плохо кончилось.
В СССР же первые попытки строительства массового жилья были предприняты сразу после революции: к 1928 году был закончен рабочий посёлок в Иваново, при строительстве которого использовали фахверковую каркасную систему. Поселок стал одним из первых примеров массового индустриального строительства в СССР.
В 30-е годы советское правительство активно приглашало немецких архитекторов для обмена опытом и строительства жилья для нового рабочего класса. Вот только цели у заказчика и исполнителя были разные. Руководство страны на деле оказались не так уж обеспокоены комфортом жильцов, скорее их интересовало дешевое барачное жилье для рабочей силы. И сотрудничество с прогрессивными европейскими архитекторами раз за разом оборачивалось провалами. И если приглашенная звезда Эрнст Май отделался волной критики в советской прессе за реализованные проекты и вовремя уехал в Африку, то команде, привезенной в 1930-м году в СССР вторым директором Баухауса Ханнесем Мейером, повезло меньше. Сам Мейер 1936-м уехал в Швейцарию, однако несколько выпускников немецкой школы были репрессированы во время так называемой «Немецкой операции» НКВД. В том числе жена и сын Мейера.
Среди учеников Баухауса было очень много коммунистов, активно проявлявших свою позицию, или им сочувствующих, часто идеализировавших СССР. Это породило постоянные конфликты школы с властью и в итоге стало причиной её закрытия. Вообще в Баухаусе следовали социальным трендам с таким же азартом, как и художественным. Почти половина поступивших в первые годы учеников были женщинами, а когда одна из учениц родила вне брака, студенты закатили грандиозную вечеринку.
Впрочем, вечеринки закатывались тут по поводу и без. В итоге на этом даже решили делать деньги: за вход взималась небольшая плата.
Один из самых странных мастеров школы – в Баухаусе старались избегать слова преподаватель – Иоганнес Иттен в обучении следовал девизу: «Игра становится вечеринкой, вечеринка становится работой, работа становится игрой».
Именно театр, а не сложная в исполнении архитектура стал отправной точкой в формировании философии школы. Как и в случае с русским авангардом 20-х, это в первую очередь было связано со свободой самовыражения. Кстати, яркие авангардистские цвета, наравне с функциональностью стали визитной карточкой движения Баухаус.
Ученики Баухауса были слишком эксцентричными для Веймара того времени. Они устраивали перформансы на буржуазных парковых лужайках, ходили в вызывающих самодельных костюмах, практиковали странные духовные ритуалы.
Тот же Иттен с кружком своих студентов придерживался вегетарианства и проповедовал религию маздазнан. Студенты разбили огороды рядом со школой, где выращивали овощи и фрукты.
Подобный огород сейчас можно увидеть возле дома Am Horn, который построили к выставке в Веймаре в 1923 году. Проектированием небольшого одноэтажного здания занималась вся школа. Тогда старались использовать самые прогрессивные идеи своего времени: в доме появилась небольшая удобная кухня с современным оснащением и отдельная ванная комната. Мебель специально для дома проектировал ученик и преподаватель школы – знаменитый архитектор Марсель Брейер.
Несмотря на большой интерес со стороны СМИ и профессионалов, выставку нельзя назвать коммерчески успешным проектом, а вызывающее поведение учеников школы не могло не возмутить жителей благопристойного Веймара. Но главной причиной выдворения экзальтированных студентов вместе со школой из города стала всё же политика: победа на выборах в 1924 году крайне правых дала возможность урезать финансирование школы больше, чем на половину.
Дессау предложил прибежище для беглых художников и даже выделили школе деньги на строительство собственного здания. Местные промышленники были более прагматичны, и быстро оценили плюсы соседства с прогрессивной школой дизайна. В следующие годы Гропиус и ученики активно занимались строительством Тёртена, ставшего образцово-показательным рабочим поселком. Эти 60 белых домов до сих пор удивляют своей продуманностью и, несмотря на аскетизм, благодаря выверенным пропорциям, всё же не производят впечатления унылых клеток, какими мы сейчас видим хрущевки. Так что если у Баухауса с хрущёвой и есть что-то общее, так его надо искать в области инноваций, а не внешнего вида.
Однако не забывали баухаусовцы и про себя. Здание школы было спроектировано с просторными, хорошо освещенными мастерскими, оборудованными всем необходимым жилыми комнатами для студентов и культовыми балконами.
Светом и мебелью также занимались преподаватели и студенты: по всей школе можно увидеть знаменитые дверные руки Вальтера Гропиуса, светильники Макса Краевского и мебель Марселя Брейера.
Но истинные драгоценности Дессау спрятаны чуть дальше от основного корпуса в красивом сосновом бору. Там были построны дома для мастеров – небольшие белые особняки модернистской наружности, которые каждый из хозяев обставил по своему вкусу. В доме Кандинского царят авангардистские цвета, а о России напоминает стена: покрытая золотой краской.
В доме директора Гропиуса – простота, чистота линий и мебель Марселя Брейера.
При этом снаружи – бетонное воплощение функциональных принципов архитектуры Баухауса — никаких лишних деталей. Комплексность всегда была важна для архитектуры, в архитектуре модернизма она приобрела принципиальное значение. Поэтому баухаусовцы проектировали здание от фундамента вплоть до дверных ручек.
Подробнее рассмотреть предметы, которые, пожалуй, даже лучше архитектуры выражают философию школы можно в новом музее Баухауса в Веймаре Bauhaus Museum Weimar, который открыли в этом году. Яркое и живое наполнение музея, контрастирующее с глухими бетонными фасадами здания, помогает расстаться со стереотипами, которыми заросла школа, и навсегда отринуть клетки и лабиринты одинаковых панельных коробок. Наверное, поэтому большая часть экспозиции посвящена не архитектуре как таковой, а предметам интерьера, мебели и костюмам, уникальным и ярким, как и их создатели.
В книге «Круг тотальной архитектуры» Вальтер Гропиус говорит о важности привлечения к работе «людей, которые станут действовать не как оркестр, покорный дирижерской палочке, но независимо, хотя и в тесном взаимодействии, продвигая общее дело». На мысли об этой взаимосвязи наталкивает огромная инсталляция в виде нитей или паутин в центральном холле музея. Возможно, несмотря на то, что Баухаус часто связывают с тотальной интеграцией стандарта в нашу жизнь, все действия Гропиуса больше похожи на отчаянную попытку сохранить что-то человеческое в дизайне и архитектуре, пока каток индустриализации не проехался по всем предметам, до которых дотронулся человек.
