Эти заявления парируют не менее авторитетные международные эксперты, вроде нобелиата Кругмана. По их мнению, Латвии потребуются годы только на то, чтобы вернуться к докризисному уровню, а бюджетная консолидация не решила никаких структурных проблем экономики страны, поэтому латвийский путь выхода из кризиса не может принести ничего, кроме многолетней стагнации.
Наверное, было бы интересно посмотреть, какие результаты даст в долгосрочном периоде политика жесткой экономии латвийского правительства, но сделать это вряд ли получится. Потому что экономика Латвии уже несколько лет развивается в таких условиях, что от правительства почти ничего не зависит. Латвийские министры могут быть самыми разблестящими специалистами и принимать исключительно гениальные решения, но даже этого не хватит, чтобы перешибить суровую демографию.
Когда в Индии количество людей в трудоспособном возрасте увеличивается на несколько процентов в год, то правительству можно особо не напрягаться. Достаточно просто не сильно мешать – новоприбывшим все равно придется хоть чем-то заниматься, а значит увеличивать ВВП страны.
В Латвии ситуация обратная. Правительство может разорваться на куски, пытаясь улучшить ситуацию, но невозможно добиться устойчивого экономического роста в стране, где численность населения сокращается быстрее, чем во время Второй мировой войны. Латвия вымирает и разъезжается возрастающими темпами, и возможно, уже через 30–40 лет эта страна продемонстрирует миру удивительный и до этого невиданный феномен – государство без населения.
В 1991 г. в Латвии проживало 2,66 млн человек. Через 20 лет, в марте–июне 2011 г. власти провели перепись и насчитали всего 1,88 млн. Потом ужаснулись, бросились рыться по всем возможным реестрам и наскребли еще сотню тысяч, подняв сумму до 2,07. Но даже это оказалось гораздо ниже официальных 2,23 млн., которые получились исходя из учета рождений, смертей и регистрируемой миграции. Вряд ли латвийские власти могли проворонить 300 000 смертей. Понятно, что абсолютное большинство этих людей живы и достаточно здоровы, чтобы уехать в Западную Европу на заработки или пмж.
Получается, что за 20 лет реальное население Латвии сократилось на 30%. Как если бы сейчас в России осталось не 140 млн, а всего 105 млн человек. Это масштабы даже не Второй мировой войны, а эпидемии «Черной смерти» XIV века. Хотя бубонная чума, как почти все болезни, поражает, прежде всего, больных и слабых, а из Латвии уезжают, наоборот, самые активные.
Трудоспособное население Латвии сокращалось бы и так – вся Европа стареет. Но Западная Европа отменила ограничения на въезд латвийских мигрантов, поэтому процесс обезлюдивания Латвии резко ускорился. Сейчас около 20% латвийской рабочей силы трудятся за границей.
Винить за этот исход латвийских министров – глупо. Ну что они могли сделать, когда зарплаты в Скандинавии и Великобритании во много раз выше, чем в Латвии, а единственное оставшееся препятствие на пути мигранта – это базовое знание английского языка? Никакой экономический гений не смог бы преодолеть этот разрыв за те несколько лет, которые были отведены Латвии для адаптации к жизни в единой Европе.
Отток трудоспособного населения из Латвии будет продолжаться и дальше, нарастающими темами, и остановить это невозможно. Потому что стимулов остаться будет все меньше и меньше. Например, в 1991 г. люди старше 60 лет составляли 17,4% от населения Латвии, а в 2011 г. – уже 26,7%. Это один из самых высоких показателей в мире, примерно, как в Германии. Только у Германии аналогичный рост доли людей 60+ занял 50 лет, а в Латвии всего 20.
Последствия такого ускоренного старения предвидеть нетрудно: снижение деловой активности, рост налоговой нагрузки на еще работающих, сокращение бюджетных расходов и падение качества социальных услуг, вроде образования и здравоохранения. То есть чем быстрее Латвия будет стареть, тем больше людей будет уезжать от такой жизни. А чем больше людей будет уезжать, тем быстрее Латвия будет стареть. Ведь латвийские пенсионеры не смогут переложить бремя своего содержания на бюджеты тех стран, где их уехавшие дети платят налоги.
Если кому-то этого мало, то в Латвии на проблемы старения и эмиграции накладывается еще одна – там в принципе очень маленькое население, что не может не сказываться на качестве жизни. В качестве условного примера – в Риге нет магазина IKEA. Икеевские аналитики рассчитали, что им для того, чтобы окупиться, нужен город хотя бы на миллион человек. А в Риге не наберется и 700 000, и роста не предвидится. В столице Латвии и так уже живет почти полстраны, да и зачем активному латвийскому провинциалу переезжать в Ригу, когда можно сразу в Лондон или Стокгольм. А значит, IKEA в Риге уже никогда не появится.
Без икеевской мебели прожить не трудно, но необходимость иметь какую-то минимальную базу потенциальных клиентов существует не только у IKEA. Дальше круг товаров и услуг, которые не будут попадать в Латвию из-за слишком маленького количества потребителей будет только расширяться.
Потом дойдет до инфраструктуры: бессмысленно содержать тысячи километров железных дорог, по которым почти некому ездить, и аэропорты, из которых почти некому летать. Количество международных маршрутов из Латвии уже активно сокращается, а лет через 30 останется пара направлений, соединяющих страну с большой землей. Кто захочет жить в стране, из единственного международного аэропорта которой можно будет улететь только в Москву и Лондон – и то раз в неделю?
Конечно, в Европе есть государства, где население еще меньше, чем в Латвии, а никакого потребительско-инфраструктурного коллапса там не происходит. Но тут есть большая разница: житель Монако может не переживать, что у него в стране нет международного аэропорта – проедет 20 км до Ниццы и улетит, куда захочет. А вот в Латвии так сделать не получится.
Мы привыкли считать прибалтийские республики «маленькими», но маленькие они только по сравнению с Россией. А так, для своего крохотного населения они вполне себе большие. По площади Латвия почти не уступает Чехии, но в Чехии живет больше 10 млн человек, а в Латвии – меньше 2 млн.
Чтобы из Риги добраться до ближайшего города, где есть хотя бы миллион жителей (Минск или Хельсинки), надо преодолеть примерно 500 км. Плюс или постоять на белорусской границе, или подождать паром Таллин–Хельсинки. Можно обойтись и без ожиданий, но до Варшавы – все 700 км. К тому же, автобанов нет (и не планируется) ни на одном их этих направлений. Так что если и сравнивать Латвию, то не с Люксембургом, а с Гренландией. Только где Латвии взять инуитскую высокую рождаемость и метрополию Данию, которая будет щедро субсидировать ее бюджет и оплачивать связь с остальным человечеством?
Сейчас очень трудно представить себе, как такое возможно – вымершее государство. По крайней мере, за последние несколько веков человечество не сталкивалось ни с чем подобным. Но рано или поздно это не может не произойти. Ведь сейчас не раннее Средневековье, когда кочующее племя может взять и занять опустевшую территорию, ассимилировавшись с остатками предыдущего этноса. Теперь мигранты едут туда, где растет экономическая активность. А в Латвии она, в лучшем случае, стагнирует.
Завоевания и аннексии тоже отменили. Поэтому ничего не поделаешь. Есть же в отдаленных районах США, Канады или России опустевшие города-призраки, откуда молодежь уехала, а старики вымерли. Вот и будет первое государство-призрак.
